— Ну а какие варианты? Ты-то сюда зачем пришел?
— Да мне Тёма позвонил, г-говорит, приходи. Я и пришел. Ты же знаешь, если Тёма зовет, отказываться опасно. Это может стать роковой о-ошибкой.
Герман тоже учился в МАРХИ. Недолго. Теперь работает на телевидении. На госканале, разумеется. Он режиссер, продюсер, в общем, тот еще кот в мешке. Если врет, то только окружающим. Себе — никогда. При этом его обаяние достигает таких высот, что любая высказанная им ложь приобретает вид невинного розыгрыша. Никто никогда толком не знает, что у него на уме, но по нему умудряются тосковать все его знакомые, не исключая и женатых мужчин.
Тем временем на сцене появился Немцов. Что он там говорил, разобрать было совершенно невозможно. Я все же попытался понять, что скандируют ему в ответ собравшиеся около меня тысячи людей, и также не понял ни слова. Становилось скучновато — прошло уже минут двадцать, а Костя с коньяком все не появлялся. Делать было нечего, и я присоединился к диалогу друзей. Немного поспорили. Немного поржали. Подошли какие-то возбужденные люди и рассказали, что нас, оказывается, уже четыре тысячи. Я, несмотря на все усилия, так и не смог разделить их радость, т. к. привык воспринимать себя в единственном числе. Может быть, Вселенная действительно однородна и изотропна, но подобная «квантовая» идентичность пугает меня с детства. Неожиданно материализовался Костя. Он раздвинул людей, как театральные кулисы, и появился на «сцене» с сияющей улыбкой и двумя бутылками «Московского».
— Как т-там? — поинтересовался Герман.
— Если в двух словах, — Костя выдержал драматическую паузу, разливая коньяк по пластиковым стаканчикам, — пиздец какой-то. Одни менты до самого горизонта.
Мы выпили. Потом выпили еще. Потом еще. Постепенно вечер стал приобретать какое-то рождественское настроение. Вокруг нас толпились радостные возбужденные люди, нам улыбались милые девушки, фоторепортеры весело щелкали затворами, а декабрьская грязь под ногами вдруг оказалась до слез родной и уместной. Со сцены зазвучала музыка, я непроизвольно начал танцевать придуманный когда-то Петей Наличем клоунский «танец на прямых ногах». Окружающие смотрели на нас с нескрываемыми улыбками, кто-то даже аплодировал, не попадая в ритм.
Так, в веселье и праздности, мы провели около часа. Потом некий Илья Яшин, о котором я ровным счетом ничего не знал, со сцены почему-то призвал всех идти на Лубянку. Толпа начала то ли бессмысленно расползаться, то ли организованно выдвигаться в сторону Лубянской площади. Мы весело и непринужденно двинулись к выходу с Чистых прудов. Конечно, никто из нас толком не представлял себе, что будет дальше. Был обычный вечер, пьянка только начиналась, мы находились на хорошо знакомом и любимом нами алкогольном фарватере, а все злачные места Москвы по-прежнему были к нашим услугам. Мы не знали, что будет, да и не могли знать. Мы не знали, что Лубянская площадь уже оцеплена ОМОНом и что через сорок минут людей начнут арестовывать при выходе из метро. Мы не знали, что совсем скоро серые бронированные КамАЗы расползутся по Москве, развозя «бескрылых двуногих» по тесным клеткам. И уж тем более нам было неведомо, что Женя Радист уже нашел в канаве новехонькую пачку электродов и вышел с ней на Мясницкую улицу.
Глава вторая.
Радист
Это случилось незадолго до того, как Женю прозвали Радистом. Женя, имея при себе весь необходимый ему инструмент (в двух старых потрепанных саквояжах), направлялся в почтовое отделение на Мясницкой улице, чтобы починить там электропроводку. Проходя по Лубянской площади, он увидел рабочего, который уже закончил ремонт каких-то подземных труб. Женя остановился. Профессиональное чутье историка (а Женя был по образованию историком) подсказало ему, что здесь можно разжиться чем-нибудь стоящим. И точно. Не успел он еще поставить на землю свои саквояжи, как увидел нераспечатанную пачку электродов, лежавших рядом с вырытой рабочим ямой. Тогда Женя, не мешкая, спросил рабочего:
— Мужик, тебе эти электроды нужны?
Рабочий оторвался от своего занятия (он сосредоточенно курил) и посмотрел на Женю снизу вверх. Увидев над собой лицо съехавшего с катушек Адриано Челентано (а именно такой внешностью обладал Женя), рабочий крякнул, сплюнул и ответил хрипло:
— Да на х*я они мне?