– Пойду спать, – решительно сказала Алиция.
Взбешенный Бобусь решил действовать энергично. Он оторвался от Белой Глисты и трусцой побежал к угловому шкафчику.
– Хватит, Алиция! – решительно заявил он на бегу. – Сами справимся!
В треугольном, встроенном в угол комнаты шкафчике, кроме алкоголя, находилось ценнейшее серебро Алиции. Шкаф был заперт на ключ, ключ висел на гвозде сзади, все об этом знали, но никто не осмелился бы открыть его сам, без явного согласия владелицы.
Бобусь снял ключ с гвоздя и воткнул его в замочную скважину. Мы замерли на полуслове, с ужасом глядя на его невероятную наглость. Алиция окаменела. Г-н Мульгор что-то почувствовал и тоже замолчал, внимательно глядя на Бобуся.
Бобусь повернул ключ и открыл шкаф. Ослепляющий блеск, стук, жужжание, крики Белой Глисты и Бобуся – все слилось воедино. Раздался звон разбитого стекла. С минуту мне казалось, что Бобусю взрывом оторвало голову, и она, как снаряд, перелетев через комнату, разбила окно. Но голова по-прежнему торчала на плечах – Бобусь обхватил ее руками и застонал. Между пальцами текла кровь. Белая Глиста, увидев это, вскрикнула еще пронзительней и бросилась на г-на Мульгора, видимо, чтобы укрыться в его объятиях. Но полицейский не предвидел атаки. Сбитый внезапным толчком с ног, он рухнул на стеллаж, где стоял большой магнитофон. От грохота задрожали стены.
Все смешалось. Куда бежать и кого спасать? Бобусь потерял сознание. Опутанный шнурами и проводами г-н Мульгор тщетно пытался освободиться от Белой Глисты. Зося и Алиция кинулись к Бобусю. Павел набросился на разгромленный шкафчик. Я же кинулась за разбившим окно снарядом, видимо, не желая расставаться с мыслью, что это голова Бобуся…
Это был парик! Бобусь отделался содранной на темени кожей и несколькими ожогами. Значительно больше пострадал магнитофон – он разлетелся вдребезги. Г-н Мульгор получил лишь шишку на затылке.
– Ну вот, – философски заметил он, – стреляли два раза.
– Теперь остается только стилет, – утешился Павел.
Восторга Алиции не уменьшил даже разбитый магнитофон.
– Ну теперь он не будет рыться в моих вещах, – пробормотала она вполголоса, собирая обломки. – Может, по этому случаю открыть бутылку «Наполеона»?
– Нет, – отрезала Зося. – Только когда они уедут!
Израненный и оскорбленный Бобусь уезжать не собирался, в отличие от смертельно перепуганной Белой Глисты, готовой убраться из этого кошмарного дома хоть сейчас.
– Ты могла бы ему кое-что простить, – сказала я Алиции, помогая свертывать магнитофонную пленку. – Все-таки потерял парик и взял на себя очередное покушение. Ты бы так легко не отделалась.
– Разбил окно, сломал магнитофон… У меня уже порядочный список убытков, которые они мне причинили. И разве это его заслуга, что он ростом с сидящего пса? Мне бы куда попало?
– В самую середину лица. Ты вообще была бы уже без головы.
– Надо же, а я и не знала, что он носит парик!…
Наконец приехал специалист, вызванный сразу же после происшествия, и вместе с г-ном Мульгором и дрожащим от любопытства Павлом стал осматривать взорванный шкафчик. Специалист с первого взгляда все понял.
Мы глядели на его руки, колдующие над останками шкафчика, и обдумывали новые факты. Убийца должен был знать, что никто, кроме Алиции, шкафчика не открывает. Это знали только близкие, значит, пора отбросить мысль, что в наши дела вклинился кто-то посторонний. Тут уж убийца действовал наверняка: можно было спать в кровати Алиции и ходить в ее тряпках, но открыть заветную дверцу могла только она. Наконец-то он нашел что-то верное – мы ведь оставили целый день в его распоряжении. Убийца, видимо, не знал Бобуся…
– Алиция, тебе пора спать, – вдруг забеспокоилась Зося. – Уже первый час, утром ехать в Виборг…
– Как же я могу спать, когда в этом доме каждую минуту что-нибудь случается! Может, тут часовая бомба лежит или еще какое-нибудь свинство?
– Посмотри под своей кроватью и в машине…
– Кстати, где Торстен? – вспомнила Алиция. – Когда он поехал? В девять? Где он столько времени пропадает?
– Дорога в Копенгаген – полчаса, найти станцию обслуживания, подождать, поменять масло…
Специалист по шкафчикам наклонился и шепнул что-то г-ну Мульгору. Тот забеспокоился.
– Автомобиль номер пани какой есть? – обратился он к Алиции.
Алиция поглядела на него, потом на карточку, прицепленную к стеллажу.
– ВМ 18-235. А зачем?… Что случилось?
Г-н Мульгор поставил номер по-датски и посмотрел на специалиста. Тот взглянул на него. Оба выглядели довольно ошарашенными.
– Нехорошо, – задумчиво сказал г-н Мульгор. – Очень плохо. Великий огонь на автостраде, автомобиль «вольво» ударил в цистерну с бензином, номер есть очень похожий…
– Торстен!… – вскричала побледневшая Алиция.
Мы мигом сорвались с мест. Третье покушение за один день, это, пожалуй, чересчур! Специалист сказал что-то по-датски, и Алиция окаменела.
– Что он сказал, – заорала Зося, тряся ее за плечо. – Что он там говорит?!
– Обугленное тело внутри автомобиля, – перевел, полный сочувствия, г-н Мульгор.
Через несколько минут мы уже мчались к месту катастрофы в машине г-на Мульгора. На протесты покидаемых Бобуся и Белой Глисты никто не обратил внимания. Бобусь в роли незадачливой жертвы стал для нас неиссякаемым источником радости, уборщица была человеком чужим, но Торстен – близкий, знакомый, милый!… Его смерть, такая ужасная, – это был уже предел безобразия.
Авария произошла на развилке шоссе. Случайные свидетели дружно подтвердили, что цистерна с бензином, выезжавшая с дороги в Хельсингер, притормозила при виде мчавшегося из Копенгагена «вольво». «Вольво» же, вместо того чтобы обогнуть ее, понесся вперед и врезался прямо в цистерну. Пожар вспыхнул сразу.
Народ на шоссе еще толпился, хотя огонь уже погасили – что ж, подобные зрелища бывают не каждый день! На машину Алиции страшно было смотреть. Труп уже погрузили в одну из санитарных машин, к другой было не протолкнуться.
Алиция всю дорогу лязгала зубами, а теперь перестала владеть собой окончательно. Она ревела, вырывалась из объятий Зоси и, совсем одурев, кидалась грудью на толпу у «Скорой», заметно увеличивая и без того немалую суматоху. Зеваки, привлеченные ее воплями, отхлынули от второй машины. За их спинами я увидела Торстена, живого, здорового, разве что слегка помятого.
Я локтями растолкала полицейских и настигла скандалившую Алицию.
– Успокойся! Пойдем отсюда! – орала я, пытаясь вывести ее из толпы. – Перестань оплакивать чужих, у тебя своих навалом! Торстен жив!!!
Алиция послушалась, бросила с трудом завоеванное место и… увидела Торстена. Торстен кротко позволял себя ощупывать, обцеловывать и тискать, только что-то взволнованно выкрикивал по-датски. Недовольный врач и полиция всеми силами пытались вырвать его у Алиции и запихнуть обратно в санитарную машину. Настоящее чудо, что они не разорвали его надвое! Сцена эта эффектно освещалась понатыканными всюду прожекторами.
– Он говорит, что кондрашка хватила рулевое управление, – уже на обратном пути объяснила нам Алиция. – Водитель – свое, а колеса – свое. Он уже ничего не успел сделать, это было перед самой цистерной, только снял ногу с газа. Очнулся через какие-нибудь полчаса, сейчас совсем хорошо себя чувствует. Но в больницу его все-таки забрали – боятся сотрясения мозга.
– Чей же в таком случае труп?
– Совершенно чужой мужчина. Они встретились на станции техобслуживания, у того сломался автомобиль, и Торстен взялся подвезти его в Аллеред.
– Ужасно! Невинный человек!… Наверное, ему было предназначено…
– А шофер цистерны? Он жив?
– Жив, только обожжен, он тоже вылетел на другую сторону. Торстен говорит, что это было сделано специально.
– Возможно. Убийца, пока на тебя охотится, прикончит половину человечества. В конце концов на свете останетесь только ты, он и тараканы.