– Ну же, Тигр! – настойчивым, нетерпеливым, горячим шепотом побуждала она его, прервав поцелуй в горячке страсти.
– Ты должен сейчас же, Тигр, немедленно… – Ее уже охватило пылающее пламя страсти.
Он понял, что медлить больше нельзя.
– Ты принимала таблетки? Милая? Мой маленький зайчонок?
Тигр ласкал ее, рука его была уже далеко, в самой сокровенной глубине ее бедер.
– Да, милый!
– Полный курс? Регулярно? Милая?
– Да! О, да! Милый!
– Тогда можно, – прошептал он, приподнимая ее.
Он встал, крепко прижимая к себе золотоволосую девушку. Он сдернул с нее одежду, еще оставшуюся на ней. Она помогала ему, как могла, раздеть себя. Она глубоко вздохнула, найдя руками его член. Опустившись на колени, она поцеловала его… Она играла с ним, лаская его, поглаживая его языком, заглатывая его… Язык ее скользнул вдоль него, она застонала…
– Начнем же, дорогая… – нежно сказал Тигр.
Склонившись над ней, обхватив руками обе ее груди, он помог ей подняться. Она встала на ноги, вся трепеща, слегка прогнулась назад, медленно ложась под него…
– Милый мой зайчонок, – прошептал Тигр, любуясь ею, когда она опрокидывалась на спину, готовая отдаться ему.
Ее колени были подняты, ступни плотно прижимались к полу. Ноги ее были безупречны и совершенны.
– Милая… – прошептал он, медленно опускаясь и мастерски входя в нее. – Ты – горячий поток… Какой огромный поток… целая река! шептал он, налегая на нее, прижимаясь к ней всем телом, толчками помогая своему огромному пенису войти в нее, в то время как снаружи, где-то далеко, поднимался и нарастал шум голосов, топот бегущих ног, взволнованных восклицаний. Но шум едва проникал в кабинет главного воспитателя.
– Сладкая моя, милая,, любимая… дорогая… зайчонок милый… бормотал Мак-Дрю, проникая в нее все глубже и глубже, достигая все большей глубины, задыхаясь и трепеща, двигаясь в такт с ее движениями.
Она стонала, извиваясь под ним, отвечая на его мощные толчки.
– Не останавливайся… О, только не останавливайся… О, пожалуйста… О, Тигр!.. О, милый! – ухитрялась она говорить, пока они качались в такт друг с другом, продолжая эти равномерные движения вверх, вниз, ощущая себя на вершине блаженства.
– Милая! – воскликнул Тигр, содрогнувшись всем телом в оргазме. Милая! Милая!
Юная красотка почти одновременно с ним пронзительно вскрикнула, ощутив внутри себя плотную огромную струю, волной растекающуюся в ней, вызывающую ответный трепет ее тела.
– О, милый! – наконец выдохнула она, ощутив вздрагивающий огромный член Тигра внутри себя.
Тело ее содрогнулось в последней судороге, за которой последовала целая серия исступленных спазм. Вместе с ним, для него…
Снаружи все слышнее звучал беспорядочный топот ног, взволнованные голоса охваченных паникой людей…
Тигр и молодая красотка, все еще слитые вместе, тесно прижавшись друг к другу, уста в уста, медленно покачивались, еще и еще раз, продолжая бормотать в забытьи что-то нежное и стонать…
3
Понс уже заканчивал бешеный бег по школьному коридору. Слегка накренясь, он миновал последний поворот, едва не перевернувшись и не грохнувшись на пол, но чудом удержал равновесие и, наконец, влетел, как безумный, в кабинет директора. Он, естественно, не сразу попал в «святая святых», во владения мистера Проффера, в его личный кабинет. Сперва он очутился в приемной, то есть в комнате, примыкающей к директорскому кабинету. В приемной восседала собственной персоной мисс Креймайр, личный секретарь директора. Эта тридцатипятилетняя старая дева (хотя личной вины ее в том, что она до сих пор не замужем, не было, так как, вне всякого сомнения, внешне она была довольно привлекательна) заканчивала дело, ей уже порядком осточертевшее, – допечатывала протокол последнего заседания педагогического совета, на котором, как и положено, председательствовал ее босс, мистер Проффер. Именно ему Понс и собирался выложить свою сногсшибательную новость. Мистер Проффер был добрый, сердечный и благодушный человек, и мисс Креймайр очень почтительно относилась к нему. Она его просто обожала, не говоря уже о более теплых чувствах, которые она питала к своему уважаемому боссу. На самом деле, если открыть всю правду, она безнадежно и давно была влюблена в него. Действительно, это была грустная и отчаянная любовь, и все эти годы работы в школе она тщетно стремилась скрыть ее.
Мисс Креймайр вздрогнула и испуганно вскинула глаза на влетевшего пулей подростка. Безусловно, до нее доносились необычно взволнованные голоса из коридора, но они были такими далекими и неопределенными. Теперь же Понс своим необычным появлением засвидетельствовал, что случилось действительно что-то из ряда вон выходящее. На самом же деле, она была не просто напугана. Она решила, что вбежавший находится в состоянии «типично подросткового психоза». Это выражение врезалось ей в память, так как его очень часто употреблял мистер Мак-Дрю, кроме всего прочего, еще и главный воспитатель Соерсвилльской школы. Например, совсем недавно в статье, написанной им для одного солидного педагогического журнала. Это же выражение встречалось бесчисленное количество раз в протоколах заседаний педсовета.
Мисс Креймайр, если сказать откровенно и прямо, просто окаменела при виде этого ненормального парня. С ужасом она ожидала своей участи, буквально вросла в кресло в предчувствии неизбежной гибели. С самого рождения, насколько она помнила себя, мисс Креймайр была фаталисткой. И самое огромное чудо для нее – это то, что она все еще живет на этом свете, по крайней мере, сегодня и сейчас, в данный момент. Итак, наступил ее конец. Она в этом не сомневалась. Она умрет от рук этого лунатика. Как бы со стороны, она услышала свой пронзительный, как крик птицы, голос:
– Что там произошло, Понс?
Как будто он собирался рассказать именно ей об ужасном происшествии, свидетелем которого он только что был! Конечно же, не ей он спешил сообщить эту сногсшибательную новость. Парень спросил у нее тоном вполне нормального человека:
– Мистер Проффер у себя?
И она машинально ответила, ничего не соображая, пребывая в полной прострации;
– Он на месте.
Ага, подумала она, значит, он пришел убивать не ее, а мистера Проффера. Она немного расслабилась и вздохнула с облегчением.
– Мне нужно немедленно увидеть его! – выпалил парень.
И не успела мисс Креймайр и глазом моргнуть, как он ринулся через всю комнату и ворвался в «святая святых», в личный кабинет директора, даже не соизволив постучаться.
Как он смел так поступить?
Он оставил ее в полном недоумении.
Мистер Проффер крутанулся в своем вращающемся кресле к бесцеремонному самозванцу, незваному гостю, отключил магнитофон, на который диктовал черновой вариант своей речи для ближайшего заседания клуба, и повернулся лицом к вошедшему.
– Мистер Проффер! – воскликнул Понс, приблизившись почти вплотную к директору.
– Что случилось, мой мальчик? – добродушно осведомился директор, чтобы как-то успокоить явно потерявшего рассудок парня.
– Она в туалете! – выпалил Понс.
– Кто, мой мальчик? – попытался было мистер Проффер все перевести в шутку.
– Джилл Фэабанн! Мистер Проффер! Она прямо там!
– И что же она там делает?
– Я же сказал, что она в мужском туалете!
– Правда?
– Она мертва.
– Мертва, мой мальчик?
– Я же сказал, что она мертва.
– Где, мой мальчик?
– В мужском туалете… в школьном туалете… Я только оттуда… я все время бежал…
– Какие у вас сейчас занятия?
– Какая разница?!
– Ну, ладно, Понс, успокойся…
– Вы мне не верите, что ли?
– Почему я должен тебе не верить?
– Мистер Проффер! Послушайте! Идемте, я покажу ее вам! Идите же скорей за мной… Боже праведный! Вы сами все увидите, собственными глазами! Ужас какой-то! Это что-то невероятное! Пойдемте же, скорей! Прямо сейчас! Сию минуту!
Наконец-то простодушный директор понял, что действительно случилось что-то необычное, из ряда вон выходящее. Этот парень, он знал, не мог просто так закатить истерику. Его способности и характер высоко оценивали все учителя, особенно Тигр. К тому же, до его кабинета уже докатился какой-то необычный шум и возня, они шли откуда-то снаружи, казалось, что по школе несется стадо диких животных, обратившееся в паническое бегство. У него уже возникли подозрения, что в школе происходит нечто необычное, еще до того, как к нему в кабинет ворвался этот парень. Он ранее слышал какую-то возню в коридоре, правда, казалось, что это все происходит где-то далеко, ему даже послышался чей-то пронзительный крик. Он поднялся.