– Сразу же после… – ответила она хриплым шепотом, едва слышно. Если ты… не пообещаешь… – добавила она, когда он влезал на нее.
Без всяких сомнений, он понимал ее, так же, как и то, что он ей очень нужен. Он вошел в нее чудесно, с помощью этого традиционного метода. Ее ноги поднялись выше, хотя ее ступни по-прежнему были прижаты к полу. Тигр гладил ее всю, а она чудесно двигалась под ним.
– Я обещаю… – произнес он, едва осознавая это, так как он исступленно гладил ее, и они оба изнывали от страсти.
– Правда? Ты обещаешь? – спросила она, пылая от страсти, убыстряя темп, изысканно подмахивая ему в бешеном темпе. Где находится седьмое небо? Она бы нашла ему дорогу туда…
– Конечно… – ответил он на самой вершине наслаждения…
– Ох! – простонала она. – Ox!.. Ox! – воскликнула она, прижимаясь к нему, когда они содрогнулись и забились в последних судорогах, одновременно, мощно, изумительно…
Она оторвала от пола ступни и обвилась вокруг него ногами, очень крепко… Ему не хватало дыхания, он ловил открытым ртом воздух…
– Прости меня… – наконец сказала она, освобождая его.
Ее ноги скользнули по полу и вытянулись во всю длину. Она раскинулась на полу, широко расставив ноги и отдыхала.
– Ты действительно обещаешь жениться на мне? – спросила она, припав к нему и целуя его, ее язычок проник к нему в рот, встретившись с его языком.
Он повторил свое обещание с легкой печалью, почувствовав вдруг, действительно, прилив печали, – в этом не было никакого сомнения. Конечно же, она такая юная. И великолепная. И прекрасная. Она настоящая красавица. Совершенная красавица. В этом-то и заключалась основная печаль. Так как она представляла собой воплощение печали. Он знал это. Тигр, принимая в этот момент решение, чувствовал печаль в своем сердце, ему даже было трудно выговорить вслух ее имя. Он ощущал ее язычок у себя во рту, такой невероятно нежный и ласковый, основательно обученный этому тонкому искусству, как будто бы она всю жизнь только и делала, что постигала все тонкости этого искусства. Она действительно решила, что он должен на ней жениться. Он знал это. Он всегда пытался не доводить дела до этого, но она очень чувствительная девушка с живым воображением. В этом то и была вся печаль. Глубочайшая печаль. Он был озабочен так же, как и опечален. Он не отрицает, что всегда опасался, и должен был предвидеть, что она затеет эту игру. Он сам вынудил ее к этому. Она такая прекрасная. Я становлюсь старым, я старею. Эти слова звучали внутри его, усиливая его печаль. Вдвойне. Игра, не приносящая удачи. Тигр, медленно оторвавшись от ее роскошных губ, посмотрел на ее лицо. Ее глаза открыты, она выглядела такой счастливой. Как стыдно. Он не мог найти слов. Его рука медленно прошла по ее лицу, медленно он ласкал это юное, сияющее от счастья лицо. Он с трудом удерживал слезы. Конечно же, она намеревается осуществить задуманное, он знал это. Слезы наполнили его глаза, готовые вырваться наружу. Настоящий стыд. Он ласкал ее лицо. Она покрыла ласкающую ее руку поцелуями. Она гладила его спину, ласково и нежно.
– Ты чем-то озабочена? – почти с надеждой прошептал он.
– Нет, – с чудесной улыбкой ответила она.
– Нет?
– Нет, Тигр, – прошептала она. – Нет.
Он вздохнул, наслаждаясь ее ласками и поцелуями, продолжая гладить ее по лицу. Это был катастрофический стыд. Статистика просто убивала его. Один шанс из десяти тысяч, – да, к этому он должен быть готов. Но теперь. Это бы разбило другого человека. Исполненный печали, он вынужден был предпринять решительные действия. Странно, но стишок детской песенки возвратился снова. Он звучал внутри его и снаружи… только мгновение и исчез. И тогда он подумал: к чему идет Соерсвилль? Правда ли это? Невероятно. Он знал. Слезы уже невозможно сдержать. Он склонился над ней и поцеловал ее, чтобы она не увидела его слез. Он гладил и ласкал ее, теплую, юную, любимую…
– Ты собираешься рассказать своей жене? – счастливо улыбаясь, спросила она.
– Сегодня вечером, – вынужден был ответить он, запечатав ей губы поцелуем, самым нежным поцелуем, а его руки оставили ее лицо и нашли ее шею, задержавшись здесь, лаская ее. Ее голова была откинута назад.
– Тигр… – сказала она со вздохом, готовая взлететь от счастья. Дорогой… – прошептала она, когда он покрывал поцелуями ее шею, такую белую и нежную, он ласкал ее обеими руками. Ей это очень нравилось.
– Мне это так нравится… О!.. – сказала она.
Ее голос дал ему знать, что она готова на все. Ее теплое тело. Ее сердце, стучащее горячо в этом прекрасном теле. Он смотрел на нее. Слишком прекрасной казалась ему эта милая девушка. Вот и все.
– Любимая… ты – настоящий рай… – шептал он, и миллионы лет печали звучали в его голосе… Его любящие руки продолжали ласкать ее шею…
– Дорогой, – задыхаясь, шепнула она на вершине блаженства…
Понс был в раздевалке, где уже собралась почти вся команда. Он обходил каждого игрока, проверяя его экипировку. Все они, пританцовывая, надевали свои доспехи, перед тем как выйти на поле. Сегодня они делали это несколько замедленнее, чем обычно, не так оживленно, хотя, сказать по правде, их необычная скованность не особенно бросалась в глаза. Хотя оттенок печали, конечно же, витал в атмосфере раздевалки. По покойному лидеру болельщиков команды тосковали и горевали все как один. Без исключения. Понс знал это. Они готовились к тренировке, и Понс с радостью заметил, что отсутствовала лишь горсточка игроков, менее трети команды, трое или четверо. Хотя еще оставалась надежда, что они появятся. По крайней мере, он надеялся на это. Правда, он только что потерял надежду на Джима Грина. Ну, ничего, завтра вечером тот обязательно будет на тренировке. Конечно, не позднее завтрашнего вечера. Несомненно. По правде говоря, сам Тигр несколько задержался сегодня, но эта задержка вполне объяснима. Видимо, Тигр, рассуждал Понс, сейчас как раз связался с Серчером. Понс был все еще слегка напуган по поводу этого дела, хотя Тигр уверял его, что не стоит беспокоиться, все будет в порядке. Он надеялся, что так и будет. Он не хотел быть в эпицентре разворачивающихся событий, связанных с Маммером. Что касается этого парня, Маммера, никто никогда о нем не узнает, и он будет продолжать преподавать здесь до конца своей жизни, если, конечно, он не виновен в гибели Джилл. Во всяком случае, это отведет подозрения от Джима, и его освободят. Что он мог еще сделать? Тигр одобрил его поступок полностью. У него не было выбора…
– Ну, как эта плечевая прокладка, Бип, в порядке? – интересовался Понс у квадратного, мощного парня, Ральфа (Бипа) Сэтчела, этого могучего парня, их наиболее надежного линейного игрока, который мог блестяще отобрать мяч. Это, пожалуй, один из лучших игроков при отборе мяча.
– Все в порядке, Понс… – ответил парень на удивление тоненьким, как у маленького мальчика, голоском. – По-моему, – добавил он.
– Дай-ка взгляну.
Парень согнулся в три погибели, чтобы Понс смог дотянуться до его плеча, и он тщательно проверил спортивные доспехи у этого мощного парня. Они были в порядке.
– Вроде ничего, – сказал он. – Над ними хорошо поработали наши мастера.
– Да! – с улыбкой согласился Бип.
Понс улыбнулся и двинулся дальше, ободряюще похлопав его по локтю. Он задержался у следующей раздевалки, где другой линейный игрок, массивный юноша по имени Эл Бартоломео, правый защитник, заканчивал надевать спортивные доспехи.
– Покажи-ка мне твой шлем, Святой, – попросил Понс парня, который, не говоря ни слова, полез в свой шкафчик, вытащил шлем и передал его Понсу. Тот внимательно осмотрел шлем.
– Ага… Я думаю, тебе лучше сменить шлем… – сказал Понс. – Видишь вот эту трещину?
Святой посмотрел на трещину.
– Да, ты прав, по-моему… – А потом добавил; – Эй, а как ты догадался об этом деффекте?
– Я заметил, что ты себя неудобно чувствовал в этом шлеме на прошлой тренировке, Святой, – ответил парень.
– Ты прав, так и было! – усмехнулся Святой.
– Я принесу тебе другой шлем, – улыбнулся Понс, направляясь в складское помещение, где его помощник, молодой новобранец команды Билли Кинг сортировал различное спортивное снаряжение.
– Дай-ка мне шлем, – попросил его Понс.
– Еще один?
– Да, у Святого трещина в шлеме. Конечно, того же размера.
Юноша нашел нужный шлем и протянул его Понсу. Он забрал у него старый шлем и выкинул его в угол.