Так и не успевший подняться с земли Столетов с ужасом наблюдал за сценой расправы своего приятеля с незнакомым и грозным на вид противником. Когда у того фонтаном забила из разреза кровь, Антона стошнило.
А Злобин, казалось, обезумел — словно сорвалась вдруг заслонка, сдерживающая в нем все то темное и звериное, что, как оказалось, дремало всю его непродолжительную жизнь и наконец, нашло выход наружу. Ярость полыхнула у него перед глазами, и он, что-то нечленораздельно выкрикнув, кинулся с ножом на второго врага.
Рыцарь успел выхватить обоюдоострый меч, сделал шаг к противнику, совершил ложный финт и, легко перехватив руку с ножом, врезал рукоятью в челюсть парню. Роман отлетел назад и рухнул на землю в отключке. Разъяренный вельможа одним прыжком очутился возле него и замахнулся в попытке вонзить клинок в беззащитного неприятеля. В этот миг к нему подскочил Антон и обрушил подобранный с земли увесистый кол на руку с мечом.
Оружие отлетело в сторону, рыцарь обернулся, в бешенстве зарычал и, выхватив кинжал с внушительным лезвием, пошел на нового врага. Антон обмер, затем попятился назад, споткнулся и упал. Тут на супостата набросился сзади очухавшийся Злобин. Прыгнул ему на спину, обхватил одной рукой за шею и принялся колоть ножом, который так и не выпустил из рук.
Рыцарь с ревом завертелся на месте, пытаясь стряхнуть противника, но не тут-то было. Тот намертво, словно клещ, вцепился в него и методично наносил удар за ударом в неприкрытое кольчугой место под шлемом.
Вскоре все было кончено. Враг, обессилев от потери крови и болевого шока, упал ничком. Подергался и замер.
Высыпавшая из трактира и близлежащих домов на шум толпа в ужасе застыла. Два окровавленных трупа известных и более того — могущественных в королевстве людей лежали перед ними. И все это проделали какие-то чужестранцы, по сути, еще мальчишки — с виду так совсем слабаки! Было отчего оторопеть видавшим виды городским прохиндеям.
Так они и стояли — безмолвно таращившаяся на дело их рук толпа и двое тяжело дышавших после схватки парней, вышедших из нее, как это ни странно, победителями. Пока не появились стражники, вооруженные короткими мечами, дубинами и францисками — боевыми топорами.
Выставив в сторону виновников переполоха оружие, крепкие молодцы слаженно окружили их. Антон поднял руку и крикнул:
— Мы не нападали на них! Они первые начали, мы лишь защищались!
Вперед вышел рослый детина с мечом на перевязи — видимо, старший. Баюкая в руках короткую шипастую дубинку, обратился к глазеющей публике:
— Кто-нибудь видел, как началась заварушка? Ну, что молчите?..
В ответ тишина. Никто не проронил ни слова.
Старшина хмыкнул:
— Значит, никто ничего не видел.
И скомандовал своим, кивнув в сторону иноземцев:
— Взять их!
Стражники подались к стоящей одиноко парочке. Роман зло ощерился и выставил нож. Антон с сожалением мотнул головой — зря! Но было уже поздно. На них нацелили острия клинков. Столетов лишь крепче перехватил кол. Валяющееся оружие поверженных врагов они подобрать не догадались.
Друзья стояли спина к спине, решив просто так, без боя, не сдаваться. И в то же время понимали, что тем самым подписали себе смертный приговор. Вооруженное сопротивление страже во все времена каралось жестоко и беспощадно — смертью.
Толпа ахнула. Стражи медленно, но неуклонно надвигались. И вдруг раздался стук копыт нескольких лошадей, и чей-то властный голос приказал:
— Назад! Я сказал — всем стоять!
Воины, разгоряченные от предвкушения предстоящей расправы над преступниками, нехотя отступили. Но оружия не опускали, продолжая зорко следить за действиями чужеземцев. Их старшина подбежал к кавалькаде всадников, среди которых выделялся богатством одеяния и конской упряжи один — в золоченых доспехах, с непокрытой головой.
Стражник о чем-то быстро заговорил с вельможей, затем, получив указания, вернулся к своим. Скомандовал построение. Воины быстро выстроились в две шеренги. Меж ними к нарушителям порядка проехал знатный всадник. Остановил коня в паре метров, всмотрелся.