— Ты уж прости, но лично я считаю, что это дешевка.
— Я тоже, — рассмеялся издатель. — Мы с тобой воспитывались на настоящей литературе, а то, что издается под псевдонимом Изабелла Астралова, — ширпотреб. Но я же коммерсант. Если товар покупается, то почему бы его не производить? По крайней мере, в этих романах нет жестокости, грязи, — хотя бы с этих позиций они выше прочей продукции.
— Эдик, я пыталась их читать. Это же явный плагиат…
— Нет, не плагиат, а ремейк, — упрямо повторил ее приятель.
— Хоть горшком назови… Твоя Астралова напоминает мне одного раскрученного писателя, книги которого поначалу казались мне мистификацией — все время ловила себя на мысли, что где-то я уже читала нечто очень похожее, вот это явно позаимствовано у одного знаменитого автора, а вот это — у другого. Когда делают ремейк в кинематографе, то ни от кого не скрывают поставленную цель: воспроизвести известный киношный сюжет, но в новой режиссуре, с другими актерами, — а в этих книгах ни намека, из каких источников позаимствовано. Проделано все игриво, мол, догадайтесь сами, если такие умные и эрудированные, а если нет — ешьте так. Это напоминает мне поведение престарелой кокетки с морщинистой, как у черепахи, шеей, по которой легко можно определить ее возраст, но дамочка кривляется: «Угадайте, сколько мне лет?» Человек, знакомый с художественной литературой, разумеется, все поймет, а остальные в восторге — ах, какой талантливый, это же просто живой классик! А бедные классики небось в гробу перевернулись. Такое ощущение, что дядечка намеренно замахнулся на популярных писателей, мол, я могу не хуже! Самоутверждается таким образом, хотя все от комплексов. Кстати, сам автор не называет свои творения ремейками, а выдает за оригинальное произведение. Разумеется, ремейки можно сделать и в художественной литературе, но все должно быть по-честному, вещи нужно называть своими именами, а не морочить людям голову. Эдак любой перепишет все шедевры мировой классики и назовет плод своих перепевов ремейками.
— Ну и что? А вдруг читателям это понравится больше, чем произведение классика?
— Это кощунство, Эдик… — покачала головой Алла. — Я хочу читать Чехова, Достоевского, Гоголя, Лескова, Булгакова, Кристи, а не какого-нибудь Фанфаронова-Передиралкина, самонадеянно замахнувшегося на моих любимых авторов и все испохабившего.
— Так не читай Фанфаронова-Передиралкина, а наслаждайся произведениями любимых писателей, — рассмеялся ее приятель.
— Я не стану тратить свои кровные денежки на эти подделки, а другие люди? Ведь благодаря рекламе они наивно верят, что автор сотворил гениальное произведение, а потом чувствуют себя обманутыми. Да и кто дал право всяким самоуверенным писакам трогать великие имена?!
— Аллочка, нет такого закона, который мог бы это запретить — Очень жаль, — вздохнула верная боевая подруга — Вся беда в том, что издатели займутся раскруткой Фанфаронова-Передиралкина и ему подобных, станут расхваливать написанную ими похабель и навязывать читателям Дурят нашего брата, как говаривал герой Райкина — Это бизнес, Аллочка — Нас удается дурачить снова и снова, и это внушает мне оптимизм, — невесело пошутила она — Я не согласна с тобой, Эдик, что издательское дело — такой же бизнес, как и любой другой На мой взгляд, есть большая разница, чем торговать — книгами или унитазами Продав некачественный унитаз, ты не нанесешь покупателю морального урона, в конце концов, сей сантехнический предмет как-нибудь выполнит свои функции, говно на пол не провалится, в крайнем случае покупатель вернет унитаз обратно, потребует заменить или воспользуется услугами слесаря Книги же — товар особого рода И ведь ты сам это прекрасно понимаешь, мне ли тебя не знать! Немало времени мы с тобой провели, толкуя о житье-бытье Тогда у тебя не было денег, но были идеалы А теперь наоборот.
Пристыженный приятель все же попытался оправдаться.
— Да ведь не я один такой Большинство издательств на девяносто девять процентов гонят туфту и лишь на один процент то, что греет сердце.
— Быть «как все» — для меня не критерий, — покачала головой Алла.
— Раньше я мечтал издавать настоящую литературу, но ведь все решают тиражи. Ну что я могу поделать, если книги хорошего автора не раскупаются! Есть немало прозаиков, для которых потолок продаж — три — пять тысяч экземпляров в год Если я переключусь на них, «Кондор» разорится Вот и приходится делать основной акцент на ширпотреб.
— Люди желают быть обманутыми, так пусть их обманывают — задумчиво проговорила верная боевая подруга — Недавно я разговаривала с приятными, интеллигентными людьми, ценителями хорошей литературы. И тем не менее они огромными тиражами издают опусы двух явных шарлатанов-конъюнктурщиков, кропающих эту туфту ради рекламы и привлечения еще большего количества клиентов, способных платить за сеансы одурачивания. Один аферист именует себя колдуном, а его коллега по грязному ремеслу — специалисткой по части белой магии. Истинные намерения обоих «целителей-магов-ясновидящих» прозрачны до неприличия в конце книги указаны номера телефонов, по которым можно записаться на прием. В общем, несите ваши денежки, как поется в популярной песне. Я спросила издателей, зачем они участвуют в оболванивании простых людей. Милые интеллигенты ответили. «Потому, что такие книги покупают». На мой взгляд, это цинизм. Точно так же сутенер может заявить, что предлагает услуги проститутки, потому что они востребованы, и сама проститутка может тем же мотивировать, и торговцы живым товаром, продающие наших девчонок в бордели за рубеж, и творцы детской порнографии. Критерий, что на этот товар есть спрос, — не оправдывает некрасивых деянии. Есть желающие покупать наркотики, самогонку, оружие, яды. И что? Исходя из этого критерия, относиться ко всему лояльно? Раз есть охотники, то можно торговать чем угодно? Я общалась со многими издателями — одно время меня эта сфера очень интересовала, — и все они, как попугаи, долдонят о тиражах. И ты тоже только что упомянул о них, пытаясь оправдаться. Но ведь под этим подразумевается прибыль, и только. Чем больше тираж какой-то книги, тем выше доход издателей. Что, не так?
— Так, — признал Эдуард Леонидович.
— Значит, все упирается в деньги, все просто и цинично, и не нужно произносить красивые слова, пытаясь прикрыть срам фиговым листиком, мол, сами мы люди начитанные, любим хорошую литературу, а издаем то, что россияне покупают, мы же не виноваты, что у наших сограждан такой дурной вкус! По моему мнению, таким издателям нужно торговать унитазами, а не книгами, по крайней мере, сантехнический бизнес не оказывает негативного влияния на мировоззрение покупателей.
— Если все издатели станут торговать унитазами, то кто же будет издавать книги? — попытался смягчить приятельницу шутливой репликой Эдик.
— Найдутся энтузиасты, — убежденно произнесла Алла. — Издательств станет значительно меньше, зато и помоечного чтива убавится. Я, к примеру, тоже люблю книги, но я деловая женщина, а потому занимаюсь не книготорговлей, а другим бизнесом, где мне не приходится дурить людей, мои партнеры знают, что покупают. По моему твердому убеждению, использовать труд «литературных негров» — безнравственно. Если автор исписался, пусть отдыхает. В любом деле есть свой риск: бизнесмен может вложиться и прогореть, спортсмен — сломать ногу, балерина — растолстеть. У писателя тоже есть шанс потерять вдохновение и творческие силы. А печатая под именем известного автора произведения, написанные «неграми», читателей нагло обманывают, причем в этом участвуют и издатели, и сам выдохшийся прозаик, ради того чтобы продукция продавалась, то есть из-за денег. Ты со мной согласен?
— Согласен, — вынужден был признать Эдуард Леонидович.
— Ты тоже «помогаешь» истощившейся знаменитости, привлекая «негров»?