– Что здесь такого странного? – развёл руками Рейнар. – Коварство Мордреда плюс магические способности его мамаши, вот и вся недолга.
– Оно, конечно, так, – вяло согласился я. – Но при всём своём коварстве, Мордред – человек весьма неробкого десятка. Если в жизни он чего-то всерьёз и опасается, то только гнева своей матери. Он никогда не прятался от боя. А тут, – я указал на рыцарей, погибших от руки Артура, – если кто-нибудь вдруг узнает об этой истории, Мордреда ожидает полное бесчестие.
– Капитан, я тебе удивляюсь! Ты столько времени прообщался с различными вельможами и всё-таки ухитрился сохранить романтическое представление об их чести и благородстве. Мордреду во что бы то ни стало нужно было пережить своего папашу, что он с успехом и сделал. Кстати, Вальдар, я что-то не вижу папашу, о котором говорилось выше.
Что я мог ответить? Судя по убиенным мордредам, судя по знамени Артура, оставленному здесь на поле, всё, вероятно, обстояло почти так, как описывал Мэлори. Должно быть, мои оркнейские родственники сэр Лукан Палатин и сэр Бэдивер Бесстрашный вынесли раненого короля с поля боя в неизвестном направлении, во всяком случае, это было единственное, о чём можно было говорить с какой-то долей вероятности.
– Кстати, – выслушав меня, заметил Лис, – сэр Лукан и братец его, сэр Бэдивер, они же тебе вроде как кузены? – Я кивнул. – И при этом сэр Лукан – палатин короля. То есть, попросту говоря, начальник всего дворцового хозяйства. На такую должность абы кого не ставят, уж ты мне поверь, по себе знаю! Как ты думаешь, мог ему Артур на хранение кусок текста выдать?
– Вполне.
– Стало быть, нам надлежит нанести твоим родственничкам визит вежливости. А то как-то ты с ними совсем не по-братски. Приехал, ни мне здрасьте, ни тебе до свидания. Гляди, обидятся, из списков принцев вычеркнут. Останешься обычным тривиальным зачуханным сэром.
– Пожалуй, ты прав. Лукан вполне может являться лордом Камелота.
– Вот и славно. Значит, вносим его в список подозреваемых. Но с ним можно повременить. С раненым Артуром ему далеко не уйти. Так что пара-тройка часов форы у нас есть. А пока, если не возражаешь, давай-ка продолжим наши изыскания. Может, ещё кто из лордов сыщется.
Я обвёл глазами заваленное мёртвыми телами поле Камланна. Среди них наверняка можно было найти облачённых высоким доверием короля. Однако шанс отыскать их среди тысяч павших был крайне невелик. К тому же одни из них, возможно, успели, подобно сэру Кэю, передать свою бесценную ношу достойным преемникам, иным же расстаться с ней помогли самозваные наследники, рыскающие по полю, подобно голодным волкам.
– Пошли, – вздохнул я. – Даст бог, повезёт.
Здесь, видимо, необходимо остановиться на моём «родстве» с оркнейским королевским домом Бьернов, «родстве», автоматически производившим меня в число весьма влиятельных вельмож Камелота. Шутка ли, кроме упоминавшегося уже сэра Лукана и брата его Бэдивера, к нему принадлежали Говейн, Агровейн, Гарет, Гахерис, да и мятежный Мордред, хотя и косвенно, тоже входил в число принцев этого дома. Дёрнула же нелёгкая «двоюродного дядюшку» короля Лота жениться на фее Моргане!
Когда речь зашла о нашей натурализации в артуровской Британии, а вернее, в Каледонии, заниматься этим весьма кропотливым делом было поручено моему крёстному и наставнику по оперативной работе Джорджу Барренсу, непревзойдённому асу в такого рода предприятиях. Оптимальным вариантом был избран именно оркнейский дом, связанный родством и вассальными обязательствами как с королём Утером Пендрагоном, так и с Эле Рыболовом, правившим в Каледонии.
Генеалогическое древо рода Бьернов было исследовано с тщательностью, с какой ни один ботаник не исследовал какое-либо иное растение. И наконец ветвь, к которой можно было без опаски привить невесть откуда взявшегося отпрыска, была найдена. Впрочем, мой добрый крёстный каким-то верхним чутьём знал, где и что надо искать. Недаром же в России он, едва потянув воздух ноздрями, вычислил заговор против императрицы Екатерины Великой там, где не только я, желторотый новичок, но и опытные стаци местной резидентуры не видели ничего, кроме странного стечения обстоятельств.
Люди, живущие на островах, редко бывают домоседами, будь то простые рыбаки или же королевские дети. Корабль одного из потомков Бьерна Могучего, тоже Бьерна, лет за сорок до моего появления в этом мире отчалил от берега и скрылся в туманной дали. С тех пор ни корабля, ни кого-либо из тех, кто находился на его борту, более не видели. В нашем мире, в том, откуда мы были родом, его когда-то обнаружили вмёрзшим в лёд у берегов Гренландии. Но неприступная Туле хранила свои секреты.
Труднее всего было вытребовать из музея этнографии Рейкьявика, где бережно сберегались предметы, обнаруженные на корабле, одежду и украшения несчастного Бьерна. Однако клятвенные заверения, что бесценным находкам не будет причинён какой-нибудь ущерб, и официальный запрос министерства образования сделали своё дело.
И когда я впервые ступил на землю Шотландии, вернее, Южной Каледонии, на мне красовалась молекулярная копия «отцовских» сокровищ, а в голове стоял на запасных путях вагон всевозможнейшей информации о близких родственниках, знакомых моей «семьи», нравах, привычках и внутрисемейных отношениях королевского дома Оркнеи. При встрече с королём Лотом вагон начал разгружаться с такой скоростью, что у наивного монарха не возникло и тени сомнения, что я действительно Эстольд, сын его двоюродного брата Бьерна, основавшего колонию на Аландских островах. Некоторые сложности, правда, были после того, когда на смену безвременно убиенному принцу Эстольду прибыл его брат-близнец Торвальд, но и с этой ролью я справился вполне пристойно. Сложно ли, имеючи такого хитроумного помощника, как Лис!
Перерубленное древко со знаменем из золотой парчи вырвало сознание из раздумий и воспоминаний, как выхватывает из сладкого сна отдыхающих солдат сержантская команда: «Подъём!» Гордый зелёный лев, обнаживший в оскале червлёные клыки, понуро горбился на блестящей материи, являя собой лёгкую добычу для двуногих гиен.
– Рейнар! – окликнул я напарника. – Гляди внимательно, где-то здесь должен быть сэр Ивейн.
– Это шо, тот, самый упакованный крендель Камелота? – невольно поморщился Лис.
Сэр Ивейн любил красиво одеваться. И вообще любил красивые вещи. Среди куртуазных рыцарей Круглого Стола даже такие светские львы, как Ланселот и Персиваль не могли тягаться с ним в изысканности манер и возвышенности любви к прекрасной даме. Но, чёрт подери, я бы первый вызвал на бой всякого, кто усомнился в доблести рыцаря зелёного льва.
– Лис, без комментариев! Герб ты знаешь. Знамя стояло здесь, значит, и он где-то поблизости. Наверняка Артур счёл его достойным своего доверия. А если это так, нам нужно его оружие. В рукояти меча – дарохранительница, и либо я первый день знаю Ивейна, либо пергамент там.
– Да вон он! – оглядываясь по сторонам, указал направление остроглазый Лис. – Вон, его там уже какой-то щипач дербанит. Эй, паскуда! – заорал он, бросаясь к мародёру. – Положь где взял! Пасть порву!
Грабитель в добротной кольчуге, опоясанный мечом, но без гербовой котты, услышав крик моего друга, быстро оглянулся, вскочил на ноги и помчался прочь, перепрыгивая через лежащие на земле тела.
– Сучий выползень, – процедил сквозь зубы Лис, когда мы приблизились к пронзённому пятью копьями сэру Ивейну. – Таки успел дёрнуть. Гляди-ка, яблоко с рукояти меча свёрнуто, выходит, дарохранительница уже пуста. И надо ж такому случиться, чтобы этот урод начал шарить именно оттуда!
– Лис, этот меч сэру Ивейну подарил я. Он стоит два десятка золотых. Ни один грабитель не станет потрошить дарохранительницу, оставляя при этом без внимания такое ценное оружие. Да и вообще, где ты видел грабителей, которые вместо того, чтобы срезать золотые пряжки, снимать браслеты и фибулы с каменьями, начинают возиться с тайником в рукояти меча?