– «Похоже на того крепыша, что обыскивал Ивейна».
– «То-то и оно. Я, конечно, пойду, проверю, может, просто совпадение. Но шо-то мне подсказывает, шо таки нет. Всё, отбой связи. Ползи дальше, снежный барс!»
Старая крепость встретила меня странными шорохами, хрипами и шушуканьем. Я осмотрелся среди безликих камней, пытаясь определить источник звуков, но тщетно. Время оплело развалины башен лозой дикого винограда и скрыло пеленой зеленовато-бурого мха подножия стен. Отсюда во всём своём ужасающе притягательном величии рассматривалась долина Камланна, плещущее в холодном равнодушии озеро Неиссякаемых Слёз и лес, сколь видел глаз, лес, на много миль вокруг.
Я всмотрелся в горизонт. Где-то вдалеке, словно небольшой островок среди зелёного моря, виднелись две скалы. Очевидно, те самые, откуда начинался наш путь, а может, и какие другие. Что-то шурхнуло возле самых моих ног. «Никак ежи балуют», – усмехнулся я, оглядываясь. Никаких ежей рядом видно не было. Пронзительный рёв, нечто среднее между звуком пикирующего бомбардировщика и визгом несмазанной лесопилки разнёсся над лесом. Я вскинул голову… Так, похоже, побыть одному мне сегодня не удастся. Над развалинами крепости, быстро снижаясь, заходила на посадку виверна.
– Сэр Торвальд! – услышал я голос Карантока по ту сторону стены. – Сэр Торвальд! Вы здесь?
– Здесь, – нехотя отозвался я.
– Ну, слава Всевышнему! Наконец-то вы нашлись!
Я поморщился и, что-то насвистывая сквозь зубы, побрёл к воротам, чтобы встретить «незваного гостя». Виверна за моей спиной мягко приземлилась на поросший двор и, загребая когтистыми лапами, принялась топтаться по вершине холма, низко наклоняя голову к земле, щёлкая зубами и издавая невнятное ворчание.
– Тише ты, – выругался я. – Чего разоралась?
Мои слова не произвели на божью тварь ни малейшего впечатления. Она продолжала самозабвенно рычать в пространство, колотя хвостом по земле. «Нервная», – пожал плечами я.
Святой Каранток, опираясь на свою сучковатую палку, довольно бойко поднимался вверх по склону, продираясь среди кустарников, но так, что казалось, ни одна колючка не решается разодрать не то что тело его, даже одежды.
– Чем обязан?
– Я только хотел сказать вам, – святой протянул мне руку и я схватил её, помогая преодолеть последние футы, – да, я хотел вам сказать, что намереваюсь отправиться к архиепископу Кентерберийскому вместе с вами.
– Куда направиться? – не совсем понимая, о чём говорит подвижник, переспросил я.
– В хижину меж двух скал, – не задумываясь, выпалил Каранток, так, будто я спросил его, верует ли он в Господа. – В хижину, где, забытый всеми, призывает милость божью на головы враждующих и защиту на земли Британии архиепископ Кентерберийский Эмерик.
– Вы с ним знакомы? – настороженно уточнил я.
– Нет, до этого дня не были. Но я много о нём слышал, когда он был первейшим из слуг Божьих в Британии.
– Откуда же вы узнали, что он там живёт?
– Узнал. – Задумчивость отразилась на лице валлийца. – Откуда-то узнал. Не помню. Может, кто-то рассказал? Одно могу сказать точно: я должен идти туда вместе с вами.
– Но почему?
– Сие мне неведомо. Пути мои в руце Господней, – гордо ответствовал святой. И слова его были поддержаны хлопаньем крыльев виверны, словно аплодисментами.
– А с чего вы взяли, что мы собираемся к его высокопреосвященству?
Признаться, когда я задавал этот вопрос, мною двигал чисто спортивный интерес, однако ответ моего собеседника превзошёл все ожидания:
– Но ведь это же так!
Ничего не попишешь, к святым вообще тяжело подходить с точки зрения общих мерок, а уж к святым валлийским, то есть совмещающим небесное водительство с врождённым упрямством, тем паче. Я беспомощно развёл руками и вызвал Лиса.
– «Алё, Капитан, шо у тебя опять стряслось?» – встревожено поинтересовался мой напарник.
– «Ничего особенного. Я просто хотел сказать, что нас в „богомолье“ будет сопровождать спутник. Вернее, два спутника».
– «Кто такие? Я их знаю?»
– «Пожалуй, да. Это Каранток и его виверна».
– «Ух ты, ёлкин дрын! Шо ж это им неймётся-то?» – удивился Серёжа.
– «Без комментариев. Может, у святого там религиозный диспут намечается. Может, ему просто нужно пообщаться с кем-то из своего круга. Одним словом, Божья воля».
– «А, ну да, ну да. Одного поля ягодицы. А шо, пусть идёт, всё веселее будет».
Прощание с Ллевелином было недолгим, но грустным. Поставленный перед фактом нашего отъезда и не имеющий реальных оснований нас удерживать, Страж Севера огорчённо выговаривал новоиспечённому лорду Камелота, какой тяжёлый час настал для Британии и как нужны сейчас ей такие доблестные сыны, как мы. И что, невзирая на горькую измену Мордреда и исчезновение славного Артура, он и все, кого он сможет собрать под свои знамёна, будут стоять на защите законов, данных нашим добрым королём, и духа славного рыцарства Круглого Стола.
– Кто, как не мы должны возродить Камелот во всём его величии? Кто, как не мы, его верные рыцари, должны спасти императорский венец Британии от посягательств тех, чьи руки запятнаны изменой и предательством?
В глубине души я был согласен с герцогом, однако у нас было своё задание, и с этим приходилось считаться. Пообещав Ллевелину вернуться как можно скорее, мы оседлали коней, раздобыли мула для увязавшегося за нами святого и направились к чёрным гранитным скалам, видневшимся с высоты старинной римской руины.
Итак, наш путь лежал «во владения» архиепископа Кентерберийского, где, если верить достопочтенному сэру Томасу Мэлори, находилась одна из могил короля Артура.
Впрочем, мог ли я верить этому разбойнику и беспутнейшему из рыцарей, после всего того, что нам некогда пришлось пережить вместе. Почти месяц сидели мы с ним в одной камере Ньюгейтской тюрьмы, пока при помощи Лиса и графа Уорвика Делателя Королей, не распрощались с её угрюмыми сводами, позабыв при этом поставить в известность своих сторожей.
Правда, вскоре сэр Томас вновь вернулся туда. Но кто знает, не случись этого, довелось бы ему поведать миру о славных приключениях короля Артура и рыцарях Круглого Стола, словом, обо всём том, о чём я рассказывал ему долгими промозглыми ночами, чтобы хоть как-то скоротать время до рассвета. Меня несказанно забавлял этот процесс.
Щёлкая зубами от пробирающей до костей сырости, я вешал отчаянному сокамернику о гордой отваге Ланселота, о верности сэра Кэя, добавляя время от времени красочности своим повествованиям за счёт обширных цитат из книг самого Мэлори, читанных ещё в Итоне. Каюсь, грешен. Тем самым я неумолимо впутывал бедного узника во временной парадокс. Но, может быть, хоть в этом мире я бы именовался не уменьшительно-ласкательно сэром Тором, а полностью – Торвальдом, и никто бы не приписывал мне в отцы короля Пеленора, невесть где, невесть когда соблазнившего мою мамашу.
Вообще с родством и хронологией у Мэлори нашего мира, как показал личный опыт, были большие проблемы. Чего стоит один Галахад, сын Ланселота от Элейны, который на самом деле был его родным племянником, или Моргауза, жена короля Лота Оркнейского? Откуда взялась эта самая Моргауза, для меня до сих пор остаётся загадкой. Женой короля Лота была Моргана, которую сэр Томас отчего-то выдал замуж за короля Горры Уриенса. Однако мало того, что Уриенс до сих пор не был женат, он был лишь одним из тамошних танов, а Горра никогда не являлась королевством.
Некий исследователь из Бретани, изучая этот героический цикл, задался целью составить хронологию артуровской эпохи. Выводы его были весьма неутешительны. Из них следовало, что вчера на камланнском поле семидесятидевятилетний король Артур, сопровождаемый восьмидесятидвухлетним сэром Кэем, отважно рубились с шестидесятилетним юношей Мордредом, в то время как не менее шестидесятилетний сэр Ланселот на берегах Арморики изнывал от корсиканской страсти к перезрелой нимфетке леди Гвиневере каких-то там сорока четырёх лет от роду. Ну что ж, как говорится, другие времена – другие нравы. Но лично у меня одно представление о том, что короля Артура, скрюченного артритом и страдающего от ревматических болей, приходится подсаживать в седло при помощи римского подъёмника, а то и вовсе поднимать магическим заклинанием, словно Мерлин камни Стоунхенджа, вызывало улыбку не менее загадочную, чем улыбка Джоконды.