Его движения были чувственными и медленными, он касался губ девушки кончиком своего языка, дразня и не давая наваждению завершиться. Губы Уллы были тонкими в отличие от полных губ Ракель. Поцелуи отличались. Сейчас Скаллю мерещились боги и невероятная сила вёльвы, которая перетекала в него через горячее прикосновение.
Наконец он сомкнул губы и слегка отстранился.
– Это то, что ты хотела от меня в Скогли? – хрипло прошептал Скалль.
– Это нечестно, – прохныкала девушка.
– Чего ты ещё хочешь, Улла? – удивился конунг.
– Ты женишься на ней?
– А ты хочешь, чтобы я женился на тебе? – улыбнулся Скалль самодовольно.
Улла промолчала, а он вздохнул. Скалль знал, как ему надо поступить. Но не мог скрывать ни от кого, – ведь даже Торгни и Ракель это примечали, – что в глубине души хочет быть именно таким, каким его может сделать Улла. Он желал признания и власти с каждым днём всё сильнее и знал, что Улла укажет путь к ним. Скалль держался за Ракель и Торгни, как за последних разумных людей, не позволяя себе провалиться в бездну.
– Я рад, что ты этого не хочешь, – улыбнулся конунг и снова погладил Уллу по волосам, а потом отстранился и повернулся к ней спиной, разыскивая путь.
– Если я захочу, ты женишься на мне? – громко спросила девушка.
– Нет, – так же громко ответил Скалль, не поворачиваясь к ней лицом. – Идём, нам надо добраться до вон той скалы, там мы сможем осмотреться.
Улла, конечно, мгновенно вспыхнула злостью и обидой, но, если честно, Скалль понимал, что соврал ей. Только провидице совсем не следовало знать того, как сильно она отравила разум конунга своими упрямыми речами и манящими предсказаниями.
Наконец миновав страшный бурелом, Скалль и Улла поднялись на скалу, с которой были видны и море, и равнины, и даже два волка, мирно отдыхающих где-то на скалистом горизонте. Спины их шевелились, а каждое движение отдавалось эхом от скал, и до человеческих ушей доносилось далекое уханье.
Улла и Скалль всматривались в волков. В их серые спины, ворочавшиеся в дымке туманов и облаков. Из брюха Сколля светило солнце, и горы поблизости отбрасывали длинные тени.
– Вот он, смотри, – ахнула Улла, хватая конунга за руку и припадая к его плечу в ужасе.
Рядом с волками появилась черная гора. Она начала шевелиться, подниматься, потягиваться. Вскоре гигантская волчья морда стала отчётливо различима. Фенрир будто смотрел прямо на них долгим изучающим взглядом, а затем замотал головой, стряхивая с шерсти залежавшийся снег.
– Он такой огромный, что проглотил бы и Сколля, и Хати, и все наши драккары, запив их Северным морем, – произнес медленно конунг. Он вынул руку из-под накидки и указал на огромную траншею, вырытую поперек леса. Ту, вдоль которой они дошли до скалистого утеса. Длинный ров брал свое начало далеко в горах, взрезая почву равнин и лесов, а потом петлял и сворачивался в разные стороны. Траншея проходила насквозь через весь Ставангр, деля его на две страшные, практически полностью уничтоженные части, а потом, разворотив берег, уходила далеко в море, оставляя под водой заметную даже в темноте черную глубокую полосу, – А это след от Глейпнир – цепи Фенира, – уверенно произнес Скалль.
– Но где сама цепь? – послышалось позади.
Скалль и Улла мгновенно обернулись и увидели Торгни, волочащего за собой ногу. За ним Фюн тяжело тащил на своих плечах хромающего Эту. Ракель, опираясь на копье, прихваченное с собой, оглядывалась по сторонам. Улла распрямила плечи и вздёрнула свой нос.
– Как же нам увидеть эту цепь, если сделана она из корней гор и дыхания рыб? – хохотнул Фюн, отвечая на вопрос Торгни. – Вот ты смешной, человек, хочешь увидеть то, чего нет!
Легенды гласили, что Локи принес малыша Фенрира в Асгард, чтобы показать Одину, вместе с двумя другими своими чудовищными детьми. И из всех Один посчитал безобидным только маленького волчонка. Фенрира оставили жить с богами, но вскоре малыш вырос, превратившись в голодное чудовище. Уже ничто не могло его насытить. Только Тюр, бог воинской храбрости, осмеливался кормить Фенрира. Один испугался, что вскоре волк съест и богов, и Асгард, и все другие миры, поэтому поручил сковать его самыми крепкими цепями, которые только можно было найти в их мире. Конечно, они не помогли.
Тогда гномы создали волшебную цепь. Она состояла из шума кошачьих шагов, женской бороды, птичьей слюны, медвежьих жил, корней гор и рыбьих голосов. Из всего, чего не было ни в одном из Девяти Мирах. Именно эта цепь, Глейпнир, смогла удержать Фенрира. И именно страшные звуки этой разрывающейся цепи Скалль слышал прошлой ночью.