– Скалль? – вопросительно пропищала Улла. Она ничего не видела впереди, только ощущала его тёплую ладонь в своей руке.
По шуршанию одежды Улла поняла, что Скалль стянул с себя большую меховую накидку. Она взметнулась вверх и накрыла девушку. От накидки пахло Скаллем.
– Ты говорила с богами? – прошептал восторженно конунг, приблизившись к Улле очень близко. Так, что он наконец прижал её к стене и навалился всем телом, не желая замерзать без верхней одежды.
Улла сглотнула. Ей придется врать.
– Да, – жарко выдохнула она и ощутила, как руки Скалля пробрались под одежду и сжали ее талию.
– И что они ответили?
Снова Улла сглотнула, оттягивая время и придумывая, что ей сказать. Она всё ещё ощущала боль Фенрира.
В холодном доме единственным источником тепла было только тело девушки, поэтому Скалль прильнул к ней как можно сильнее, а Улла тяжело задышала.
– Послушай, Улла, – голос конунга звучал как удар молота по наковальне. – Что бы ты ни узнала, прежде, чем передать это моим людям, ты расскажешь всё мне. Я бы хотел, чтобы каждый раз перед тем, как открыть рот, ты спрашивала моего разрешения, но это, увы, невозможно. Поэтому расскажи правду мне, а я скажу тебе, что ты будешь рассказывать людям.
Улла часто задышала.
– Скалль, я… Я не думаю, что волки хотели убить меня…
Он замер, какое-то время раздумывая над её словами. Конунг осторожно уточнил:
– Это тебе сказали боги?
Улла помолчала, а Скалль в этот момент многое понял.
– Ты слышала волков? – хрипло прошептал он.
Улла понимала, что ей нельзя говорить правду. Но и подходящей лжи у неё не было припасено.
Улла тихо заскулила. Ей надо было хотя бы попробовать.
– Теперь я слышу и богов, и чудовищ.
– И что тебе сказали волки? – Скалль напрягся всем телом.
– Они пришли сражаться не с нами, – Улла старательно подбирала слова. – Когда Асгард падёт, а боги покинут нас, то возможно…
– Что?
– Возможно, нам понадобятся новые покровители.
Скалль вздохнул и отстранился от девушки. Он мечтал, чтобы она рассказала ему о видениях, которые послали ей боги. Как то, в котором он сидел на троне Борре.
Мужчина устало навалился спиной на противоположную стену в узком коридорчике, в котором они стояли. Он провел ладонью по своему лицу. Боги ничего не передали для него.
– Но ведь мы с тобой на одной стороне? Неважно, какие у Мидгарда будут покровители, – уточнила Улла и протянула руку, чтобы коснуться пальцами доспеха Скалля. Маленькие металлические колечки кольчуги, вставленные в кожаный доспех, звякнули под ее руками.
Скалль долго молчал. Ещё одна большая проблема на его пути. А ведь всё казалось таким правильным! Он нашёл эту девушку, потому что боги привели его в Скогли. Потому что хотели, чтобы он был уверен в своём пути. А теперь Скалль всё больше терял веру в то, что делал.
– Скалль! – Улла пододвинулась к нему. – Ответь мне. В чём дело?
– Дело в тебе и в волках! – выпалил конунг, всплеснув руками.
– Разве волки не освещали тебе дорогу эти дни? – Улла тоже повысила голос. – Разве они охотились на твоих людей? Или напали на кого-то из нас?
– Они гнали нас от самого Ставангра через тёмный лес подальше от наших людей. Ты сказала, что они хотят убить тебя! А теперь, выходит, они твои лучшие друзья, – Скалль тяжело дышал.
– Я была глупа и слепа, – улыбнулась Улла и пошарила руками в темноте, чтобы найти руки Скалля. А потом сжала их своими пальцами. – Думаю, мальчишки-волки были так взволнованы, ожидая своего отца, что немного перестарались. Они хотели, чтобы мы встретились с Фенриром, вот и всё.
– Что за вздор ты говоришь… – Скалль вырвал свои руки из её пальцев. – Я должен был всё понять, ещё когда ты обманула Лейва, обрекая его на смерть от моей руки…
– Фенрир пришел мстить богам, но не людям, нам нечего бояться. Ты хотел, чтобы я указала тебе путь. И я всё ещё могу это сделать!
– Я хотел верить тебе, Улла, – простонал он. – Но подозрения не покидали меня с самой нашей встречи. Ты давно предала богов, поэтому они и отвернулись от тебя… А теперь они могут отвернуться и от меня, потому что я связался с ведьмой.
Грубо выставив руки перед собой, он отстранился от провидицы. Сейчас Скалль напомнил Улле Лейва в его последние мгновения жизни.