– Странно, что его не убили раньше, – хмыкнул Скалль.
– Всё равно никто не знал, что делать, – Ракель пожала плечами. – Богов не было. Весны не было. Только отчаяние. Какая разница, кто возглавляет людей? Сигтрюгг тоже не знал, как поступить, потому и медлил со своим планом.
– Вам повезло, что я оказался рядом.
Ракель закатила глаза, поймав самодовольный взгляд конунга, но не могла ему возразить.
– Я думаю, что ты – самодовольный наглец, считающий себя богом, – фыркнула она.
– Это так очевидно? – Скалль не скрывал улыбки, наклоняясь поближе к девушке, словно змей, желающий её укусить.
– Я почуяла это, ещё когда ты стоял за воротами.
– Я не называю себя богом. Но я – спасение для людей. Сложно это не признать.
– Не болтай попусту. Иначе я найду способ тебя убить.
– О, Ракель Убийца Конунгов и Ярлов, – протянул Скалль. – Это невозможно, но никогда не прекращай пытаться.
Девушка шумно выдохнула. Всё-таки она иначе представляла себе самого страшного воина севера. Ей казалось, что он будет похож на медведя. Огромный, с мощными руками-лапами, со звериным взглядом. И когда говорит, кажется, что рычит. Больше дикарь, чем благородный человек.
Но все движения Скалля были уверенными, быстрыми и точными. Его взгляд – хитрым, а слова лились как мёд. Конечно, он был очень опасным. Но не только благодаря своей силе, а ещё умению говорить и овладевать умами.
Благодаря ему люди теперь смотрят на Ракель как на их Кормящую Мать. Что за глупое прозвище. Ей бы хотелось остаться в памяти времён как Ракель Освободительница или Ракель Разящая Секира. Но не Матерью! Она прожила на этом свете лишь двадцать три зимы и пока точно не собиралась становиться кому-то матерью, хоть и многие её ровесницы уже обзавелись детьми.
Но конунг придумал этот образ и закрепил его в умах людей.
– Зачем ты устроил всё это представление? – Ракель покачала головой.
– А зачем ты устроила представление сегодня утром? – изумлённо воскликнул Скалль.
Ракель сначала нахмурилась, резко повернувшись к конунгу, чтобы возразить. Но потом замерла, встретившись с его взглядом и увидев удивлённо поднятые брови. Неожиданно губы девушки растянулись в улыбке, и она, закинув голову, начала хохотать. Громко, с удовольствием, давясь воздухом. В уголках её глаз выступили слёзы и потекли по щекам.
Скалль поддался весёлому настроению и широко улыбнулся. Он не знал причины, по которой Ракель засмеялась, но уже знал, что ему безумно нравится этот смех. Его взгляд беспорядочно скользил по лицу девушки, цепко схватывая её черты.
Теплота так и расплывалась по коже Ракель. Со смехом высвободилось сразу много накопившейся боли, навсегда покидая тело девушки. Будто ей отрезали загнивавшую руку, мучившую долгие годы.
– Что? – наконец осмелился спросить конунг, пытаясь заглянуть в светлые глаза Ракель.
Рядом с каждым зрачком было тёплое коричневое пятнышко. На правом глазу чуть больше, а на левом чуть меньше. Остальная часть радужки была мягкого серого цвета. Его даже можно было спутать с бледно-голубым. Казалось, что маленькие острова внутри её глаз окружило море.
Ракель вдохнула воздуха, стараясь успокоиться.
– Они мертвы, а я наконец свободна, – она покачала головой, широко улыбаясь. – Не могу поверить! Я вытащила их головы за ворота, а после на меня напал бессмертный конунг, и я сдала ему свой родной город! Ещё пару дней назад я и представить не могла, как изменится моя жизнь.
– Я не нападал на тебя, что за вздор, – насмешливо поправил Скалль.
– Нет же, ты напал! – снова хохотнула Ракель. – Кинулся на меня с оружием, мне пришлось защищаться!
– Тебя, видимо, никогда не пытались убить взаправду.
– Меня пытался убить мой отец.
– Глупец, он не знал, с кем связался, – улыбнулся Скалль, явно насмехаясь над смелой воительницей. – Ведь ты такая отважная. Убила бы и меня, если бы не моё бессмертие.
Ракель снова захохотала. Скалль протянул руку и большим пальцем стёр слёзы с её щёк. Только тогда Ракель ощутила, что плачет. От радостного смеха или от ужаса произошедшего? Она не в силах была разобрать. Но на душе было впервые спокойно, а слёзы бесконтрольно текли по щекам.
– В чём дело? – вздохнула девушка, когда наконец стала успокаиваться. Она заметила, что Скалль пристально смотрит в её глаза, тогда как его собственные распахнуты, а брови вздёрнуты вверх.
– Я вечность не слышал женского смеха, – на выдохе шёпотом произнес он.