Улыбка сползла с лица Ракель, но её глаза продолжали улыбаться Скаллю. Что же там происходит на севере, что женщины перестали смеяться? От каких опасностей бежит конунг, позабыв обо всём хорошем?
Ракель подумала, что жители Урнеса тоже могли потерять всё, что имеют, но Скалль и его северное полчище подоспели вовремя. Сколько ещё людей заблуждалось, думая, что он захватывает народы, желая возвыситься. На деле он первый, кто забил тревогу в наступающие тёмные времена. И единственный, кто мог всех спасти.
Скалль наклонился вперёд, словно грозясь упасть на Ракель, но только вжался в её губы своими.
– Клянусь луком Скади и её лыжами, я сейчас вырву тебе язык, – сквозь стиснутые зубы процедила Ракель. Она не понимала, стоит ли кричать на конунга или просто сойтись на том, что это шутка.
Скалль же рассмеялся, почти не отрываясь от её упрямо сжатого рта. Он большим пальцем надавил девушке на подбородок, настойчиво заставляя ту повиноваться, но Ракель не сдавалась. Она отвернула лицо, а губы Скалля проехались по её щеке. Он начал тихо смеяться своей, как он думал, задорной выходке.
– Прости, ничего не могу с собой поделать, – мужчина отстранился и растерянно посмотрел в пол. Ракель удивлённо отметила, что на его щеках появился румянец. – Твой смех, он… Он как лето, – хмыкнул Скалль. – А я давно не грелся.
Ракель показалось, что он хотел поделиться чем-то ещё – может быть, накопившейся усталостью или давней болью, – но не стал. Девушка только молча положила руку ему на плечо и сжала, словно бы старый друг, желающий подбодрить.
К ним через толпу пробрался рыжебородый воин.
– Думаю, что это всё, – широко улыбнулся он и весело подмигнул. Сразу после его слов одна железная чаша весов с грохотом опустилась на пол под тяжестью камней. – Теперь действительно всё, – воин был так рад, что вот-вот пустился бы в пляс. – Идём, Скалль, порадуем несчастных людей, – он схватил конунга под локоть и потянул за собой, как мальчишка, который торопился показать другу труп в канаве.
Ракель тоже поняла, что произошло, и улыбнулась широкой спокойной улыбкой. Волею судьбы бессмертный конунг всё-таки станет их покровителем.
– Идём, – шепнул Скалль и, взяв девушку за руку, потянул за собой сквозь толпу.
На чаше весов Сигтрюгга было несколько камней, а половина Скалля лежала на полу от тяжести. И никто в зале не был разочарован. Даже Сигтрюгг, увидев приближение конунга, не выразил никакой злости, а подошёл и хлопнул его по плечу.
– Северный зверь! Исход был мне понятен, но я благодарен за эту битву, – хохотнул он. Но Ракель поспешила встать рядом с конунгом:
– В таком случае ты достойно примешь поражение, и нам не стоит ожидать от тебя предательства, верно? – сквозь зубы произнесла она.
Сигтрюгг нахмурился и перевел свой взгляд с Ракель на конунга, а потом на кого-то за их спинами. Его глаза бегали по толпе, будто он кого-то искал. Братьев Трюггвиссон, подумала Ракель.
– Думал, ты простила мне прошлые ошибки, – сощурился Мореход.
Ракель ничего не ответила, потому что конунг заговорил первым:
– Скорее бери свою чашу, друг, нам есть что отметить. А когда я расскажу вам о грядущем, то у нас уже не будет времени для предательств, – Скалль крепко сжал ладонь Ракель, всё ещё удерживая её пальцы.
Люди разливали мёд во все чаши, куда только он мог поместиться, а мясо отрывали руками. Ну и ну!
Ужин, который вчера устроил ярл Хрут, казался только насмешкой над настоящей трапезой. Ведь сегодня Ракель видела то, что назвала бы колдовством. От запахов кружилась голова. Как она не заметила, что столы так быстро накрыли? Кажется, когда она вошла, мясо уже жарилось над огнём, но тогда Ракель не ощущала ничего, кроме страха. Теперь же с неё свалилось столько тяжести, что приятная истома накрыла её, как мягкое одеяло.
На губах ещё ощущалось давление настойчивых губ конунга. На щеках чувствовались высыхающие дорожки радостных слёз. В желудке урчало от ароматов еды, платье казалось таким удобным, мягким и теплым, а кончики пальцев покалывало и волосы неловко щекотали шею. Ракель в детском восторге разглядывала главный зал длинного дома. Её родного дома, который, преобразившись, стал совершенно иным местом.
Столы ломились от разных лакомств! Блюда были столь разнообразны благодаря Бейле и Эмбле – эти две женщины готовили лучше всех в доме отца Ракель. Они не были его рабынями, не были любовницами, но неизменно трудились над всей едой, которую подавали ярлу на стол. Интересно, они тоже участвовали в предательстве Хрута или были на его стороне до последнего?
– О боги, – выдохнула Ракель, замечая на столах неровные кружки сладостей.