Он мог заставить её обратиться к богам, позволить танцевать с Торгни, даже приказать или запретить спать с ним. Он мог поставить её на колени и заставить лаять по сигналу. Улла была юной, а поэтому не обладала хитростью мудрых женщин. Она была горячей и так сильно жаждала его внимания, что Скалль мог управлять её жизнью, а она бы думала, что управляет им сама.
Забавно.
– Да что ты знаешь о танцах, мальчишка! – расхохоталась Улла в лицо Торгни. – Я танцую так, что боги оборачиваются!
– Так докажи, – улыбнулся он.
Это была неслыханная наглость! По девушке было видно, как она вспыхнула от гнева, сразу забыв обо всём на свете. Даже про Скалля, который продолжал за ней следить. Она была увлечена движениями Торгни, явно находя их смешными.
– Ты всё делаешь не так, – Улла закатила глаза. – Но я покажу только один раз, а потом ты оставишь меня в покое, тупоголовый баран!
– Заносчивая девчонка! – фыркнул в ответ Торгни.
– Вонючий великан!
Торгни остановился, сощурился, слегка наклонился к девушке и, улыбнувшись, произнёс так, словно выплёвывал яд:
– Ведьма.
Улла окончательно потеряла терпение, теперь она была обязана стереть ухмылку с его лица. Она слегка подтянула юбку своего яркого жёлтого платья с десятком тонких поясков на талии и звенящими при каждом движении металлическими оберегами и украшениями. Зажав юбку в руках, Улла дождалась нужного музыкального такта, и начала кружиться вокруг Торгни, чудаковато выплясывая.
В зале мгновенно раздались громкие аплодисменты и свист, но лицо Уллы не выражало радости. Казалось, что она стремилась втоптать Торгни в землю своим танцем. Она так яростно кружилась, размахивала руками, что рыжему воину пришлось наконец поймать её, чтобы притянуть к себе и остановить.
– Довольна? – улыбнулся он.
Улла с трудом дышала, но всё-таки нашла в себе силы, чтобы оттолкнуть его. Но Торгни позволил ей лишь сделать шаг назад, продолжая держать её ладонь в своей руке.
– Нет, – с вызовом процедила Улла.
И они закружились в новом танце. Торгни смеялся от души, а Улла была в ярости. Понадобилось очень много времени – по меркам танцев, – чтобы её настроение сменилось на противоположное. Музыканты ускорили ритм, а танцоры один за другим валились на пол, путаясь в своих ногах. Но только не Улла с Торгни. Они танцевали до безумия, хлопали в ладоши, хватались друг за друга, синхронно отбивали ногами по полу. Прыгали, вскрикивали, хохотали.
Скалль молчаливо наблюдал и думал, удастся ли однажды Торгни затмить его, бессмертного конунга, в глазах Уллы. Возможно ли вообще что-то подобное?
Конечно, он желал Торгни счастья с женщиной, которую тот полюбит, но всё-таки Улла не годилась на эту роль. Конунгу было даже немного жаль друга, ведь ничто не могло заставить прорицательницу, верящую в предназначение, перестать пылать к Скаллю безумной страстью. Даже если сейчас Улла и Торгни так увлечённо танцуют вдвоём и кажутся со стороны очень счастливыми, держась за руки.
Музыканты сдались первыми. Они резко прервали игру, а Улла и Торгни практически рухнули на пол. Он помог ей заползти на скамью. Их лица были пурпурными, волосы прилипли ко лбу. Какое-то время они хрипло дышали.
– Не зови меня ведьмой, – наконец выдохнула Улла.
Торгни только улыбнулся и стер ладонью пот со своего лица.
– Но ты ведьма, – пожал он плечами.
Улла тяжело вздохнула и промолчала, пытаясь восстановить дыхание.
– Ничего не ответишь? – удивился Торгни. – Неужели я нашёл предел твоей язвительности? Берега твоего высокомерия? И…
– Думаю, ты нашёл в Улле то, что не сумел ни один из нас, – к ним подошёл Скалль. Улла нахмурилась. – Её доброе сердце.
– Если найду, то никому не скажу, что оно существует, – Торгни подмигнул девушке, но та в мгновение ока переменилась в лице.
Улла вскочила со скамьи, не отрывая взгляда от Скалля. Ноздри её раздувались от гнева, а страх вызвал улыбку на лице конунга.
– Танцуешь ты так же плохо, как шутишь. И советую больше не обсуждать моё сердце. Оно наполнено голосами богов, в то время как твоё собственное, как и голова, полно соломой, – она вскинула голову, а потом развернулась и кинулась прочь.
Торгни помрачнел и поднял глаза на возвышающегося над ним Скалля.
– Эй, – он выражал свои эмоции одними глазами.