— Еще водки? — предложила Анни.
— Охотно.
Отпив глоток, Регина свернулась калачиком у камина. Тепло разлилось по телу, ей было хорошо. По радио на «ТСФ» нежно играл джаз. Анни зажгла небольшую настольную лампу и принялась раскладывать карты. Регина просто смотрела на пламя, на стены студии, где плясали угловатые тени, и чувствовала себя счастливой. Репетиция прошла отлично. Обычно скупой на комплименты, Лафоре сердечно поздравил ее; «Розалинда» должна иметь успех, а после этого можно надеяться на многое. Я близка к цели, подумала она, улыбаясь. У себя дома, в Розэ, устроившись у огня, она не раз клялась себе: «Я буду любима, я прославлюсь»; теперь ей хотелось взять за руку ту пылкую девочку, привести в эту комнату и сказать ей: «Я сдержала твои обещания. Вот кем ты стала».
— Звонят в дверь, — сказала Анни.
— Пойди посмотри, кто там.
Анни метнулась в кухню. Там, встав на стул, можно было в квадратное окошечко увидеть, кто стоит на лестничной площадке.
— Это йог.
— Этого я и боялась. Не открывай, — велела Регина.
Звонок раздался снова.
— Он всю ночь будет звонить, — сказала Анни.
— Ему надоест в конце концов.
После паузы последовала серия коротких и долгих звонков, и вновь наступила тишина.
— Вот видишь, он ушел, — сказала Регина.
Она закуталась в халат и вновь устроилась на ковре. Но дверного звонка оказалось достаточно, чтобы омрачить совершенство минуты. Теперь надоедливый мир стоял за дверью и уединение Регины было нарушено. Она оглядела обтянутый пергаментом абажур, японские маски, все некогда выбранные ею безделушки, напоминавшие о драгоценных мгновениях; все это умолкло, воспоминания о пережитых минутах увяли, и нынешний миг был тоже загублен. Пылкая девочка умерла, жадная до жизни молодая женщина умирала, и той великой актрисе, которой она так страстно хотела стать, предстояло то же самое. Может, люди какое-то время еще будут помнить ее имя, но тот особый вкус жизни на ее губах, красоту и фантасмагорию алых языков пламени воспоминание не сможет воскресить.
— Послушайте, — растерянно выговорила Анни, оторвавшись от карт, — в вашей комнате какой-то шум.
Регина посмотрела на дверь. Дверная ручка повернулась.
— Не бойтесь, — сказал Фоска. — Простите, вы, кажется, не слышали, как я звонил в дверь.
— Вот чертовщина! — воскликнула Анни.
— Нет, — ответил Фоска, — я просто забрался в окно.
Регина встала:
— Мне жаль, что окно оказалось открытым.
— Пришлось разбить форточку, — пояснил Фоска.
Он улыбнулся. Она тоже.
— И вы не побоялись? — спросила она.
— Нет, мне вообще не страшно. Впрочем, это не моя заслуга.
Она указала на кресло и наполнила бокалы:
— Садитесь.
Фоска сел. Он забрался на третий этаж с риском сломать себе шею, волосы взлохмачены, лицо блестит от пота, розовая хлопчатая рубашка. Преимущество явно было на его стороне.
— Анни, ты можешь идти спать, — сказала Регина.
Та, наклонившись, поцеловала ее в щеку:
— Если что понадобится, звоните.
— Да. Приятных снов, — откликнулась Регина.
Дверь закрылась, Регина повернулась к Фоске:
— Итак?
— Вот видите, — сказал он, — от меня не так просто избавиться. Если вы больше не приходите повидать меня, я могу прийти сам. Дверь закрыта — значит, я вхожу через окно.
— Придется забаррикадировать окна, — холодно проронила она.
— Буду ждать вас под дверью, следовать за вами на улице…
— И чего вы этим добьетесь?
— Увижу вас, услышу ваш голос. — Он поднялся и подошел к ее креслу. — Буду касаться вас, — сказал он, ухватив ее за плечи.
— Не стоит сжимать так сильно, — сказала она. — Вас, видимо, не волнует, что по отношению ко мне вы ведете себя отвратительно?
— Какая разница? — Он смотрел на нее с жалостью. — Вы скоро умрете, и все ваши мысли вместе с вами.
Она встала и отступила на шаг:
— Ну, пока я еще жива.
— Да, — сказал он, — и я вас вижу.
— Разве вы не понимаете, что навязчивы?
— Понимаю. Кстати, гнев вам к лицу.
— Так мои чувства для вас ничто?
— Вы первая забудете о них, — ответил он.
— Ах! — Регина начала терять терпение. — Вы все время твердите мне, что я умру! Но даже если вы прикончите меня через минуту, это ничего не изменит: ваше присутствие в настоящий момент мне неприятно.
Он рассмеялся.
— Я вовсе не собираюсь вас убивать.
— Надеюсь.
Она вновь уселась в кресло, хоть сказанное вовсе ее не успокоило.
— Почему вы забыли обо мне? — спросил он. — Почему вы заняты всеми этими мотыльками и ни минуты не уделите мне?