Свои поиски места под солнцем Энтони Кларендон, добропорядочный рафинированный интеллигент, завершает индивидуалистической утопией, любовной робинзонадой.". Замыкаясь в узколичной сфере, он пытается на все, что за-ее чертой, закрыть глаза, не задумываясь над тем, сколь хрупки конструкции его "хрустального дворца", не представляя, с какой злой иронией могут позабавиться над ним безжалостные духи индивидуализма. Предпочитая стать эксплуатируемым, только бы не быть эксплуататором, он, однако, довольствуется положением эстетствующего дилетанта, обеспеченного нетрудовым доходом. Отвергнув "буржуазно-коммерческий финансовый мошеннический мир", он остается под его сводами, хотя и знает, что опоры его насквозь прогнили, и "пришел к заключению, что какая-то форма социализма неизбежна".
Как бы ни судить о главном персонаже этой книги, характер обрисован точно, логика его развития вполне убедительна.
Искреннее повествование о судьбе английского буржуазного интеллигента, представителя "потерянного поколения", во многом основанное на фактах биографии писателя, живо воспроизводит историю частной жизни из недавнего прошлого, связанную с кругом проблем, сохраняющих актуальность. При всех попытках приподнять героя, приукрасить индивидуализм, оправдать бегство от действительности книга эта содержит достаточно трезвых наблюдений, сделанных талантливым романистом, чтобы быть интересной и поучительной. Указывая на контрасты и противоречия буржуазного мира, обличая порождаемое им зло - войну, тунеядство, духовную деградацию, она раскрывает "механику чувств", процесс того, как в сознании людей, подобных Энтони Кларендону, непроизвольно и неотвратимо укореняется признание исторической истины капитализм изжил себя, агония его отвратительна, гибель неизбежна. Она дает пример нарастающего конфликта между личностью и обществом, драматического состояния человека, пребывающего в чуждом коллективе, обрекаемого на внутреннюю изоляцию и муки одиночества. Эволюция героя, эстетское высокомерие, сочетающееся с мелкобуржуазной осмотрительностью, опровергают его доводы в оправдание эскепизма, позволяющего будто бы преодолеть зависимость от социального убожества, подтверждают высказанную Марксом мысль, что это убожество "изнутри" "вообще нельзя победить". Печальная повесть о чистой любви, стоический утопизм исканий, устремленных к берегам полумифического острова Эа, решительно подводят к выводу, что подлинной личной свободы, величайшего блага, которого так жаждет Энтони Кларендон, нельзя обрести ни вне общества, ни в обществе, основанном на угнетении.
Заглавие книги "Все люди - враги" настораживает, может показаться вызывающим. Оно оттеняет некий общеобязательный смысл: "...если жить всеми чувствами, столько же плотью, сколько разумом, всеми своими непосредственными живыми восприятиями вместо выдуманных, отвлеченных, тогда действительно все люди оказываются врагами". Выступая поборником искренних чувств, открывая в них признак самостоятельной индивидуальности, источник радости и поэзии, что является сильной стороной дарования Олдингтона, он вместе с тем готов видеть в их природе вечный повод для конфликтов, для рокового столкновения целенаправленного воспитания со стихийным, будто бы всегда обреченных действовать в разных направлениях. Олдиигтон был склонен коренные противоречия своего времени подменять более частными или вневременными, подчеркивать их безусловность. Несоответствие темпераментов, разница интеллектуальных уровней, расхождение во взглядах, даже во вкусах, порой представляются ему едва ли не столь же сильной угрозой личности, свободному и гармоническому развитию, как и пережившие себя общественные отношения. Когда Олдингтон еабывает о великих исторических успехах на пути достижения свободы личности и ищет этой свободы вне общественных связей, вне борьбы, он действительно может думать, что "самая трудная задача" Энтони и Кэти - оберегать любовь "от людей".
Однако не следует забывать о склонности Олдингтона к иронической мистификации. Названия его книг нередко полемичны.
Ирония, бьющая по ура-патриотическому лицемерию, заключена в заглавии "Смерть героя"; горькая ирония звучит в словах "Сущий рай". В широком контексте романа изречение "Все люди - враги" воспринимается как равнозначное известному "Человек человеку - волк", выражающему особенность отношений в буржуазном обществе. Энтони и Кэти приходится оберегать себя и свою любовь не от людей - простые люди сочувствуют героям, душевно относятся к ним, отнюдь не посягают на их право любить, а от человеконенавистников типа Гарольда, считающих, что общество - это джунгли и что основной принцип его существования - постоянная война ("Пусть побеждают лучшие").
Сочетание иронии с патетикой - важная черта олдингтоновского стиля. В "Смерти героя" преобладает горькая и язвительная ирония и обличительная патетика. Нарастая в силе и резкости, они сливаются в памфлете и сатирическом гротеске, порой снижаясь до грубого выкрика. Эта страстность и горячность критики поослабла в романе "Все люди - враги", тон его более спокоен и ровен. В нем усилились элегические настроения, появились отталкивающие ноты эстетского высокомерия. Вместе с тем стало заметно влияние мягкой иронии и светлой восторженности. Наиболее сильно проявилась склонность Олдингтона к поэтическому описанию естественной чувственности, интимных переживаний, вызванных радостью физического бытия, навеянных счастьем общения с природой, высоким искусством, любимым существом. С чистой, светлой мыслью пишет он о плоти, трогательно, целомудренно - о любящей женщине.
В "Смерти героя" автор выступал в роли рассказчика, способного судить о фактах более трезво и последовательно, чем его герой. В романе "Все люди - враги" грань между повествователем и главным персонажем едва различима. Повествование, сливающееся с внутренним монологом, не собственная прямая речь, сохраняющая однотипность в передаче разнохарактерных переживаний Энтони Кларендона, дают ему свободу подменять собой автора, выступать как бы и от его имени даже в тех случаях, когда такое единение вредит правдивому жизнеописанию, когда герой, совершая "сентиментальное паломничество", обнаруживает туристское верхоглядство, которое сам же осуждает в других.
К сожалению, и в этих случаях манера авторского повествования позволяет без особых усилий вместо "он" подставлять "я".
В романе "Все люди - враги" сталкиваются разноречивые тенденции творчества Олдингтона: трезвая оценка действительности, признание того, что "эра частной собственности подходит к концу", ненависть к "кучке мерзавцев", действующих во вред миллионам, и эскепистские иллюзии, боязнь коренных изменений.
"Что же делать? Что делать нам?" - этот вопрос в один голос задают герой и писатель в романе "Сущий рай", появившемся четыре года спустя. На этот раз герой представляет молодое поколение, не испытавшее ужасов первой мировой войны, начавшее сознательно жить с наступлением мирного времени. Криса Хейлина не мучают фронтовые кошмары, ему нет нужды расходовать душевные силы на залечивание психических травм. В нем есть задор молодости, и дух независимости проявляется резче. Он лучше, чем Энтони Кларендон, различает социальную несправедливость, и гражданское чувство больше развито в нем. Крис Хейлин не только стремится к полнокровной жизни, он хочет "бороться, чтобы жизнь продолжалась". Однако жажда практического действия во имя нового не находит выхода, искренний порыв остается всего лишь порывом. И этот герой полон смятения; "Позади хаос одной мировой войны, впереди угроза другой, еще более ужасной", а он все ищет ответ на вопрос "как быть", страдая и мучаясь от собственной нерешительности, тем более что видит, как наглеют силы зла.
В "Сущем рае" нашли выражение беспокойство писателя, вызванное нараставшей угрозой второй мировой войны, тревога в связи с варварскими действиями фашистов, стремление дать отпор "кровожадным фанатикам", "честолюбивой шайке разбойников" и чувство бессилия, заставляющее его, как и прежде, замыкаться в узком, личном мирке. Эти настроения полнее всего отразились в поэме того же года "Хрустальный мир".