В традиционном обществе люди, в силу разнообразных факторов поставленные в условия выживания, — из-за природной скудости места обитания, закоренелости привычного существования вряд ли станут рваться к «лучшей жизни». В таких сообществах вырабатывается уверенность в невозможности перемен, и, пока она господствует, эти люди будут убеждать себя и других, что перемены вообще нежелательны, что их обедненный и скромный образ жизни, что та «узкая колея», в которой их жизнь движется, есть идеал, единственно то, что нужно. Под эти представления как бы подгоняются мораль, правила поведения, религия, идеология, в целом культура.
В большинстве отечественных и зарубежных работ, вышедших в последнее время и посвященных рассмотрению российской истории, выделяется ряд постоянно действующих факторов отечественного исторического процесса в их временной протяженности. К ним относятся, прежде всего, особая пространственная и геополитическая ситуация, специфический механизм функционирования социального строя, место государства и его институтов в регулировании общественных отношений, наконец, острая общественно-политическая и идейная борьба по вопросу о путях развития России.
«В России трансформационные процессы развертывались в русле европейских тенденций, — пишет социолог Н. Лапин, — но с отставанием, что было связано с более поздним выходом славянских племен на историческую арену. Вместе с тем, геополитическое положение России, специфика становления ее культуры и другие факторы обусловили нарастающее запаздывание модернизационных процессов, их дискретность, учащение их маятникового периода»[99].
Отсутствие на протяжении длительного периода перенаселенности, дефицита неосвоенных земель, что, несомненно, составляло специфику страны по сравнению с государствами Западной Европы, формировало достаточно устойчивые стереотипы как экономического, так и социально-политического характера. У населения не возникало стимулов переходить от традиционных, экстенсивных форм ведения хозяйства к более эффективным. Данный способ существования и соответствующий ему менталитет отличались большой стабильностью, имели резервы для самовоспроизводства и создавали объективные предпосылки для усиления консервативных тенденций социальных процессов.
Еще одна важная особенность российской модернизации — это этатизм, т. е. исключительная роль государства в инициировании, определении направленности и осуществлении модернизационного процесса, что объясняет многие устойчивые признаки крупных реформ в России. Разумеется, государство играет весьма активную роль в модернизации любого общества, являясь одновременно ее проводником и гарантом. Однако в России государство, и прежде всего верховная власть, как правило, являясь доминирующей структурой, гарантом и инициатором, подчиняющим себе все общество и делающая зависимым от себя общественное развитие, настолько жестко контролирует процесс модернизации, что она предстает как цепь своеобразных «революций сверху», которые не только осуществляются зачастую силовыми методами, но и по своей природе оказываются неорганичными политической и социокультурной специфике России.
Многие авторы, анализируя специфику российской модернизации, обращают внимание на такие факторы, как: (1) трансконтинентальный размах; (2) устойчивость структуры стратификации общества и олицетворяющих ее социально-институциональных связей; (3) стационарность политических структур патримониального государства, их моноцентрический характер; (4) доминирование патриархально-коллективистских ориентаций общественного сознания и мотиваций социальной активности; (5) слабая выраженность секуляристских ценностей в культуре и мышлении.
Историки, касаясь отличительных черт, определяющих специфику российской модернизации на всем ее протяжении, отмечают следующие:
1) важная роль пространственно-ресурсного фактора в развитии России, способствующего экстенсивному характеру модернизационных процессов;
2) решающая роль государства в осуществлении данных процессов;
3) отсутствие разделяемой большей частью общества системы ценностей, необходимой для успешного осуществления модернизации;
4) цикличный характер российских социальных трансформаций, смена периодов реформ-контрреформ.
Особенности российской модернизации существенно отличают ее от той модели развития, которая была присуща странам «первого эшелона» модернизации. Если же сравнивать российскую модернизацию с подобными процессами в странах Востока и других странах, осуществляющих догоняющее развитие, то между ними наблюдается определенное сходство. Однако и в этом случае специфика российской модернизации не вызывает сомнений.
Таким образом, всякая модернизация наталкивалась на элементы традиционализма, архаики. Кардинальные изменения, происходящие в процессе реформ, вступали в противоречия с веками устоявшейся нормативной культурой, порождая конфликты и противоречия, отторжение и торможение нововведений, неприятие широкими массами модернизационных перемен. Человек оказывался еще менее защищенным базовыми экономическими и социальными условиями жизни для проявления своей истинной индивидуальности, еще менее свободным для того, чтобы оставаться просто человеком. Страна не получала новых источников исторической динамики для прорыва в новое измерение истории.
Альтернативность — это проблема свободы исторического выбора, а следовательно, и ответственности за него. Поэтому при изучении наиболее существенных поворотов в истории России важно учитывать: при всей их закономерности они могли быть во многом случайны хотя бы потому, что обусловливались многими субъективными факторами — например, приходом к власти людей, открытых для реформ или контрреформ. Сперанский, Александр I, декабристы, Александр II, Витте, Столыпин — это все были альтернативы.
Вместе с тем не существует никаких непреодолимых национальных особенностей, которые навсегда обрекают русского человека на невежество, воровство, пьянство, нелюбовь к демократии. Наши особенности — не национального происхождения, а социального. В сталинском колхозе приходилось воровать, потому что иначе умрешь с голоду. На советских заводах процветало воровство, потому что государственная собственность в сознании «работяг» всегда была «ничейной». И пресловутое русское пьянство — это социальный феномен, но никак не культурно-цивилизационный. Люди пили и пьют, потому что не видят социальных перспектив, погрязли в борьбе за выживание. Все это можно изжить в хорошо организованной рыночной экономике, в условиях гражданского общества, устоявшегося социального и психологического климата, когда есть возможность каждому осуществлять свободный выбор. Именно к такому мироустройству сейчас медленно и сложно идет Россия, в трудностях модернизации и реформ преодолевая негативное наследие традиционного общества.
Выявление модернизационных альтернатив свидетельствует, что всякий проект, помимо экономического и политического обеспечения, нуждается еще и в социально-психологической, моральной поддержке населения. Не только элиты и некоторых особо заинтересованных групп, а всего народа, всей нации. Это верно, что модернизации происходят по инициативе и воле «верхов», но без народного энтузиазма и действий «низов» они обречены на провал. При этом массы должны почувствовать, и не потом, а именно сейчас, что перемены несут им облегчение, делают их повседневную жизнь более сносной, а завтрашний день — более надежным и предсказуемым.
Своеобразие российского развития в том, что после резких скачков и, казалось бы, необратимых преобразований, очень многое в России вновь возвращается «на круги своя», причем возвращается не только то, что действительно необходимо для сохранения ее своеобразия и самобытности, но и то, что является далеко не самым лучшим в характере народа и правящей элиты, что тормозит ее культурное и социальное развитие — социальная апатия и приниженность значительной массы населения, бесправие рядового человека перед начальством, несоблюдение законов и властями и гражданами, авторитаризм и даже насилие власти.
99
Лапин Н.И. Кризисный социум в контексте социокультурных трансформаций // Мир России. — 2000. — № 3. — С. 3–47.