Она положила королевских размеров подушки на стоявшее рядом кресло и расправила на кровати стеганое ватное одеяло. Действительно ли она надеется, что Дэвид забыл ее? Милостивый, добрый Боже, от этого зависит жизнь всех ее близких. Механически двигаясь, Кэрли убралась в спальне и направилась в комнату дочери. Нагнувшись за ночной рубашкой Андреа, она услышала звонок во входную дверь. Кэрли резко выпрямилась. «Может быть, это только почтальон», — подумала она, расстроенная тем, насколько просто ее можно вывести из себя. Спускаясь по лестнице, она рассмотрела через матовое стекло двери силуэт мужчины и узнала его. Кэрли хотела повернуть, но решила, что лучше открыть сейчас, иначе, когда Дэвид придет опять, он может столкнуться с Итеном или с кем-нибудь из детей. Если он хочет видеть ее, то лучше встретиться без свидетелей. Целыми днями Кэрли пыталась представить эту встречу. В воображении она уже наметила около дюжины различных вариантов разговора. Дэвид оставался в центре ее мечтаний, и когда она отвозила детей в школу, и когда останавливалась у продуктовых лавочек, и когда ночью, лежа в постели рядом с Итеном, прислушивалась к его дыханию.
Кэрли широко распахнула дверь и оказалась лицом к лицу с мужчиной, ко встрече с которым была совершенно не готова. Он выглядел почти так же, как и много лет назад. Лицо, которое раньше очень часто озаряла улыбка, теперь было словно каменное; диковатость и озорство, струившиеся из его глаз, исчезли, сменившись холодным осторожным взглядом.
— Привет, Дэвид, давно не виделись, — сказала Кэрли печально.
— Да, это так, — ответил он, откровенно изучая ее.
— Я виновата перед твоим отцом. Когда он скончался, я не смогла с ним проститься.
На самом деле ей было обидно за упущенную возможность, хотя и слабую, повидаться с Дэвидом.
— Я услышала, что ты приезжаешь. Я…
Уголки его губ искривились в усмешке.
— И ты подумала, не захочу ли я вернуть былое, — закончил он за нее.
— Кажется, эта мысль приходила мне на ум пару раз.
— Ты думала, что вернувшись в свой родной город, я не захочу повидаться с тобой и с Итеном. Послушай, Кэрли, Итен мой лучший друг, а ты… — он пожал плечами. — Ты считаешь, что я забыл кем ты была для меня, Кэрли?
Она скрестила руки на груди:
— Время стирает все…
— Ты считаешь, что все, что произошло с тобой, правильно?
За слишком широкой улыбкой последовало ее радостное заявление.
— Я счастлива и довольна своим положением.
— Сомневаюсь, что в нем есть что-то общее со счастьем.
Последовало неловкое молчание.
— Что ты хочешь, Дэвид?
— Не знаю, — ответил он.
— У тебя есть что сказать, иначе бы ты не пришел.
— Ты так считаешь? Разве на каждый вопрос имеется простой ответ?
— Извини, — беспомощно заметила она, зная, что он хотел услышать.
— Боже мой, Кэрли, неужели ты думаешь, что после стольких дней, проведенных вместе, я не заслуживаю большего? Тогда и сейчас?
Она подняла руки, как бы защищаясь:
— Это было шестнадцать лет назад. Если ты приехал сюда в надежде увидеть меня раскаивающейся в собственном замужестве и в том, что я упустила возможность стать женой знаменитого писателя, то ты, Дэвид, зря потратил время. У меня нет возможности пересекать океаны на «Конкорде» или отдыхать зимой на островах в Греции. Однако я счастлива. Что еще тебе сказать?
Дэвид, криво улыбнувшись, потер подбородок:
— Откуда ты знаешь так много обо мне?
— Давай, Дэвид, выкладывай, — потребовала она.
Он заметил со вздохом:
— Черт возьми, если бы я мог. — Дэвид долго вглядывался в нее, будто он хотел еще что-то сказать, наконец, без слов повернувшись, пошел к калитке. Кэрли наблюдала, как он уходит. Она поняла, что вместо того, чтобы дать ему свободу в те прошедшие годы, она окружила его, как и себя, паутиной хитросплетений и несбыточных обещаний. Тогда она наобещала Дэвиду слишком много, правда, потом прислала письмо, в котором все свои обещания свела на нет.
Теперь ей представился случай расставить все по своим местам.
— Дэвид? — позвала она, забыв, что этим берет на себя ответственность хоть как-то наладить отношения между ними. Он остановился, взглянув на нее через плечо. Ветер подхватил его волосы и закинул их на лоб — перед ней промелькнул образ двадцатидвухлетнего парня, которого она любила и считала столь же необходимым, как воздух, которым дышала.