- Что ты молчишь? - подозрительно оглянулась принцесса, - Тай! Ты что так смотришь?! Ты что… знаешь его, что ли?!
- Еще как знаю! - сердито рыкнул я сквозь зубы, стараясь не думать о том, как расценят мои дальнейшие действия гвардейцы с угловых башен.
Хоть и не прорублены в них в сторону дворцового парка окна и бойницы, чтоб не пялили воины глаза куда не положено, вместо того, чтоб следить за подступами к замку, гвардейцы народ смекалистый. Я еще по пути сюда приметил блеск начищенных шлемов на узких смотровых балкончиках. А раз я их вижу, то и они вполне могут видеть меня.
- Тай, если сейчас ты скажешь, что он пьяница, гуляка и мот, я с тобой больше никогда не буду разговаривать, - так серьезно предупреждает Леса, что мне невольно становится смешно.
Потому что так сказать я не могу, даже ради спокойствия ее гувернанток у меня не повернется язык оболгать своего друга. Он на самом деле совершенно равнодушен к вину и прочим веселящим напиткам, а деньги хоть и тратит не мелочась, но зарабатывает на чистокровных жеребцах намного больше. Да и что гуляка, тоже сказать нельзя, хотя с тех пор, как перебрался в Торсанну, случилось у него несколько довольно бурных, но непродолжительных романов. И каждый раз я сам, лично, тщательно изучал все обстоятельства, приведшие к разрыву с очередной кандидаткой в невесты. Торрель очень заинтересован в его браке с какой-нибудь из родовитых, но небогатых девиц, надеясь его состоянием поддержать хиреющую знатную фамилию.
И хотя я придерживаюсь несколько иного мнения на этот счет, но негласным расследованием неудавшихся свадеб занимался с большим старанием. И каждый раз с огромным удовольствием убеждался, что Зигель был прав, давая отставку очередной претендентке. Несмотря на его возмужавшую красоту и ровный, терпеливый характер, все девушки почему-то первым делом начинали расспрашивать милорда о его замках и конюшнях и интересоваться состоянием фамильных драгоценностей. В последний раз, с полгода назад, обозленный Зигель, предвидя скандал и упреки несостоявшегося тестя, отвез ему в оправдание заверенные мною копии любовных записок невесты.
Разумеется, вначале я даже прикасаться к ним не хотел, и даже прочел другу целую лекцию про моральные и этические нормы и запреты.
- Как ты можешь так поступить с доверчивой девушкой, - вещал я, - ведь передать другому лицу любовные письма - это все равно, что разрешить постороннему мужчине поцеловать твою жену. За такие вещи положено вызывать на дуэль, или вести в судную комнату.
- Грег, если ты найдешь на этом листке хоть малейший намек на любовь, можешь придумывать мне любое наказания, - горько усмехнулся Зигель, - только заранее говорю, зря будешь стараться. Я сам не один раз пытался их там найти. Пойми, я искренне хотел повести ее в храм. Но я же не настолько дурак, чтобы жениться на девушке, которая потом может испортить мне всю жизнь. Слишком хорошо я осведомлен о трагедии лорда Доральда Монтаеззи, чтобы желать повторить его участь. Прочти хоть одно письмо и тогда скажешь, прав я или нет.
А когда несколькими днями позже Торрель попытался укоризненно отчитать меня по поводу непозволительности такого обращения с интимной перепиской, я уже отлично знал, как отвечать. Зато сейчас в сумасшедшем водовороте моих мыслей нет ни единой подходящей идеи.
- Не могу я про него ничего такого сказать, - бурчу ей в ответ, занятый лихорадочными поисками способа как остановить чересчур романтичного красавчика, - он действительно хорош во всех смыслах. Вот только ведет себя сейчас…
- Спасибо, Тай! - с чувством выдохнула Леса и вдруг, повинуясь какому-то порыву, приподнялась на цыпочки и благодарно чмокнула меня в щеку.
И в тот же момент Зигель, явно исподтишка следивший за своей новой возлюбленной, застыл оскорбленной статуей, выронив из рук меч.
Сердце просто оборвалось у меня в груди.
- Ну и зачем ты это сделала, дуреха?! - с отчаянием взрыкнул я и, шагнув вплотную к бортику, поднял скрещенные руки над головой.
На языке жестов восточной школы именно так учителя боя на мечах и метательном оружии сообщают ученикам, что учебный бой ими останавливается. И я, когда давал уроки Зигелю, пользовался этими жестами. Значительно приятнее сидеть на террасе потягивая лимонад или горячий чай, в зависимости от погоды, чем торчать одиноким столбом на краю тренировочной площадки.
Однако Зигель, судя по всему, этого знака не заметил. Как-то преувеличенно прямо, словно на дипломатическом приеме, милорд развернулся к нам спиной и зашагал прочь.