— Клянемся очистить территорию Родины от вражеских полчищ!..
— Клянемся загнать врага в его фашистское логово!..
— Клянемся разгромить фашизм!..
— Клянемся!..
Слова клятвы звучали весомо и по-мужски твердо. Чувствовалось, что они шли из глубины души. У меня озноб пробежал по коже. Вот она, оскорбленная врагом русская, советская народная силища. Когда встанут миллионы таких парней, встанет вся наша страна, врагу несдобровать…
И еще я подумала в тот момент, что курсанты, по-видимому, уходят на фронт. Они уходят. А как же я?
Решение пришло молниеносно.
Стремглав спустилась я по лестнице, сняла на ходу косынку и фартук, выбежала на плац и предстала пред ясные очи начальника училища Ивана Никитича Григорьева.
— Товарищ полковой комиссар, отправьте на фронт и меня вместе с училищем!..
Он покачал головой:
— Подрасти тебе надо, девочка…
Но я еще раз, уже громче, на весь плац повторила:
— Очень прошу отправить меня с курсантами на фронт!..
Улыбчивые взгляды более полутора тысяч курсантов сосредоточились на мне и полковом комиссаре. Они вроде бы одобряли мой взбалмошный поступок, и полковой комиссар, видимо, ощутил это. Чтобы несколько разрядить неловкую обстановку, он, как мне показалось, с ноткой юмора в голосе обратился к командирам курсантских батальонов майору Шорину и капитану Золотареву:
— Ну, кто из вас под личную ответственность возьмет ее… на фронт?
Думаю, что начальник училища надеялся на категорический отказ комбатов. Однако майор Шорин сказал вполне серьезно:
— Что ж, знаю Цареву как выносливую девушку с решительным характером. Готов принять ее в свой батальон…
Я поспешно сморгнула слезы, выступившие от волнения. Бойцу не положено раскисать.
Поиски подходящей формы и некоторые другие дела немножко задержали меня. Когда же я на училищной автомашине догнала курсантов и прибыла в Красное Село, где размещался наш штаб, моему появлению, прямо скажу, не очень обрадовались. Комбат, похоже, раскаивался, что согласился принять меня в батальон.
— Как же все-таки тебя отпустили отец и мать? — спросил он хмуро.
Я, понятное дело, ничего не сказала в ответ. Шорин сам обо всем догадывался. Никто никуда меня не отпускал.
— Понимаешь ли ты, куда лезешь? Ясно ли тебе, что происходит? — Он кивнул головой в сторону дороги, по которой двигался нескончаемый поток людей. Скрипели колеса телег, нагруженных домашним скарбом. Ревели некормленые буренки. На лицах беженцев были усталость и растерянность. Они понуро брели под дождем.
Все выглядело так уныло! У меня запершило в горле. Я боялась разреветься и держалась, как могла.
Между тем командир молча стоял у окна, постукивая пальцами по стеклу и ожидая, видимо, когда я раскисну и попрошусь отправить меня к маме. Он был зорким человеком. Он видел, что во мне идет внутренняя борьба, лихорадочно взвешиваются все «за» и «против». Однако я выстояла. Перед моими глазами на какое-то мгновение снова возникла картина курсантской клятвы. Все стало на свое место. Майор повернулся ко мне.
— Ладно, Царева, беру. Но если пустишь слезу…
После маленькой паузы, он скороговоркой распорядился:
— Отправляйтесь в санчасть в распоряжение Найвельта.
Мне не надо было объяснять, кто такой Найвельт. Этого человека я отлично знала. Именно у старшего военфельдшера Найвельта довелось мне год назад учиться на курсах сандружинниц.
Не медля ни минуты я побежала в санчасть.
Абрам Давыдович встретил меня как старую знакомую. Он ничуть не удивился моему появлению.
— Вот что, Царева, — сказал он, — идите в роты и проверьте обеспеченность личного состава индивидуальными пакетами.
Так я получила свое первое фронтовое задание.
ВЫСТРЕЛЫ С КОЛОКОЛЬНИ
Прямоугольники курсантских рот построены по тревоге на плацу Красносельского лагеря. Перед ними стоит майор Шорин. Он прям, подтянут, как всегда. Ладно пригнанная гимнастерка с зелеными петлицами и красивыми нарукавными шевронами туго опоясана ремнем. Зеленая фуражка надета лихо, по-кавалерийски. Тем не менее, мы видим, что командир чем-то взволнован. Не ожидая окончания рапортов, он обращается ко всем курсантам с речью, которая звучит как приказ.
— Не скрою от вас, товарищи: положение исключительно сложное. Нам доверено ответственное задание. Как и соседние части, мы должны оборонять свой участок до последнего вздоха. Противник рвется к Ленинграду. — И уже тише Николай Александрович добавляет: — Наши передовые части пока что отступают…