Вспомнив о висевшей в сенях женской одежде, я вернулась и, дрожа, судорожно переоделась. Крепкая еще кофта и сиреневая шерстяная юбка оказались мне впору. Это почему-то немного успокоило меня. Деревенская одежда должна была придать мне вид девчонки-подростка. Свою гимнастерку, брюки и пилотку я оставила в сенях, пистолет сунула за широкий пояс юбки и опрометью кинулась прочь от дома. Кинулась, а через сотню метров снова остановилась и задумалась. Что мне скажут в батальоне по поводу потери казенного обмундирования? Ведь это моя военная форма. Какой же я боец без формы? В третий раз заставила я себя войти в страшный дом. Вошла, плотно свернула брюки и гимнастерку, зачем-то поправила на пилотке звездочку и сложила все в большой холщовый мешок, найденный тут же, в сенях.
С мешком на плече медленно брела я вдоль лесной дороги.
К полудню дорога привела меня к какой-то деревне. Опасаясь встречи с фашистами, я стала издалека вести наблюдение за окраиной. Между домами деревни смутно видны были повозки и автомашины. Возле них расхаживали какие-то солдаты. Чужие или свои? Справа, возле крайней избы, на огороде копалась пожилая женщина. Я осторожно приблизилась к ней, прячась между кустами.
— Хозяйка!..
Услышав мой оклик, женщина выронила из рук кочан капусты и побежала к избе. Я последовала за ней, но разговор наш не получился. Она была вне себя от страха. Уже в избе ее состояние стало понятным мне. Выяснилось, что с тех пор как деревня занята фашистами, все ее жители ушли в лес и что на месте остались только старики и старухи. Подойдя к окну, женщина слегка отодвинула занавеску и взглядом указала мне на большую березу у дороги. Береза была превращена в виселицу. В петле покачивался старый босой человек. Я отпрянула от окна. Мысль работала лихорадочно. Осторожность и еще раз осторожность! Один шаг — и я тоже могу очутиться на березе, рядом с этим несчастным стариком.
Женщина, как бы угадав, о чем я думаю, понизила голос:
— Ты не торчи в деревне-то… Схватят — добра не жди… Одёжа на тебе… Без платка-то в такую пору наши девки не ходят… Возьми-ка мой… Да бери ты, бери, не противься… И вот что еще… Третий от меня дом стороной обойди… В нем начальство немецкое устроилось… И часовой там есть…
Это была деревня Порожки. Я сама узнала ее. Только вот как теперь мне добраться до позиций своего батальона? Видимо, придется продолжать разыгрывать роль деревенской девчонки.
Снова перейдя огород, я затаилась в кустарнике. Затаилась и вдруг услышала чье-то дыхание. Рядом, метрах в пяти, кто-то был. До меня доносилось странное сопение и чавканье. Я раздвинула кусты и чертыхнулась, увидя козу. Она глупо таращилась на меня. Добродушное животное, как видно, соскучилось по людям. Когда я подошла к ней поближе, коза доверчиво ткнулась мордой в подол моей юбки и легонько боднула меня. С детства я побаивалась коз, а тут осмелела. Больше того, мне пришло в голову, что коза может выручить меня.
Найдя веревочку, я прицепила ее к ошейнику козы. Она строптиво помотала головой, но потом поела травы из моих рук, успокоилась и смирно пошла за мной. Странно, но это прибавило мне уверенности. Теперь-то я вполне могла сойти за жительницу деревни.
На окраине Порожков стояли врытые в землю и замаскированные орудия. К сараям приткнулись автомашины. У опушки я обратила внимание на дрогнувшие и странно подвинувшиеся кусты, а потом увидела за ними танки. Тут уж во мне заговорила любознательность разведчицы, и я стала пристальнее вглядываться во все вокруг.
Так я шла да шла. Несколько немецких солдат, спеша, пробежали навстречу мне, но не обратили на нас с козой никакого внимания. А дальше все произошло так естественно, что и «нарочно не придумаешь». Я сделала вид, будто пасу козу и собираюсь отвести ее на лужайку возле леса. В этот момент по дороге прокатился немецкий грузовик. Коза испугалась, прыгнула в сторону и помчалась вскачь. Я догнала ее, хотя это было не так-то просто. Догнала и, делая вид, что ловлю козу, стала направлять ее бег в сторону леса, к позициям наших войск. «Куда же ты?» — кричала я, а на самом деле больше всего боялась, чтобы коза не остановилась или не повернула снова к деревне. Я не слышала, что орали мне вслед фашисты. В ушах неестественно громко свистел воздух и так же неестественно громко стучало сердце в груди. И вдруг, уже в чаще леса, из-за деревьев донеслось русское:
— Стой!.. Стой!.. Стреляю!..
От неожиданности я метнулась вправо, к кустарнику, но и оттуда кто-то грозно крикнул: