Знаками вечной народной памяти стоят на обочине магистрали памятники героям войны.
Как пахнут травы под Порожками! Знойное марево плывет, струится над желтой сурепкой, над всем просторным, притихшим полем вплоть до самой опушки темного леса. А у самой деревеньки горит фиолетовое пламя июньской сирени. И над всем царит высокое солнце.
— И тот день был вот таким же, — говорит кто-то из моих спутников. — И птицы так же пели. А я во-он там, в овраге лежал. В окопчике. И никак не мог двинуться дальше — обе ноги были перебиты…
Автобусы останавливаются у дороги. К стеле, возвышающейся на холме, медленно поднимаются сотни людей. Поднимаются, молча собираются возле памятника, сосредоточенно смотрят вдаль, туда, где синеет лес. Гремят залпы в честь тех, кого не вернуть, а люди по-прежнему отрешенно вглядываются в опушку леса и в зеленое поле перед ней. Поле, которое они не раз по-пластунски переползали под минометным и пулеметным огнем. Поле, по которому они шли во весь рост в штыковую.
— А меня, помню, в левое плечо кусануло, — произносит вдруг кто-то негромко, как бы лишь для себя. — Много крови потерял. Бредил вон в том леске. Все арбуза просил почему-то. Запах арбузный мне мерещился — просто сил нет. Думал, помру, если не дадут…
— Дорогие друзья-однополчане! Дорогие матери, отцы, сестры и братья наших погибших товарищей! Наша подрастающая смена! — так начинает свое выступление перед собравшимися бывший командир курсантского взвода, ныне полковник запаса Борис Андреевич Григорьев. Седина серебрится в его шевелюре. Усы придают суровость лицу. Я смотрю на эту седину, на усы, а вижу Бориса Андреевича совсем еще юным. И вижу дым пожарищ, сполохи артиллерийских залпов, вздыбленную взрывами землю, курсантов, штурмующих Порожки. И гляжу на стелу, и читаю скупые слова, начертанные на мраморе: «В сентябре 1941 года на этом участке Ораниенбаумского плацдарма вели тяжелые оборонительные бои, контратаковали и сдерживали натиск врага воины 281-й стрелковой дивизии, 2-й дивизии народного ополчения, 2-й бригады морской пехоты, курсанты Ново-Петергофского военно-политического училища погранвойск и другие части».
Из рук в руки переходит небольшой пластмассовый пенальчик. Он принадлежал в 1941 году курсанту Дмитрию Бабенко. При перезахоронении останков героических защитников деревни Порожки пенальчик был обнаружен в истлевшем обмундировании нашего погибшего товарища, послан на родину его близким. Сестра и брат героя привезли с собой эту дорогую реликвию на встречу с ветеранами училища. Мы читаем на сохранившейся в пенальчике бумажной ленте имя его владельца и как бы снова видим живого Дмитрия Бабенко, бесстрашного, сильного, молодого…
Дорога за Порожками вьется среди полей и перелесков. Алексей Алексеевич Небритов, глядя в окно автобуса, задумчиво говорит:
— Какие поля!.. Какое богатство!.. Ничего здесь не узнать…
Все смотрят в окна. Да, узнать эти места можно разве что только по вековым лесам. Преобразились деревни и села. Давно забыты послевоенная нужда, недороды полей. Достаток пришел в совхозы, колхозы.
Недалеко от Гостилиц, у поворота шоссе, колонна автобусов снова останавливается. Мы выходим. Справа — чистое поле, только у самой дороги — крохотный зеленый островок — несколько берез и елочек. В их тени виден скромный памятник Евгению Гагарину. Он погиб здесь в день своего рождения. Двадцать лет исполнилось ему в тот день. Два фашистских танка и крупнокалиберный пулемет подорвал гранатами Женя Гагарин. Кто-то тяжело вздыхает:
— Это такой был парень!.. Ему бы жить да жить…
И снова тишина. Только жаворонок счастливо заливается в небе. И сердце неровно бьется в груди. И хочется крикнуть: «Женя! Женя!.. Поднимись, посмотри, какая красота вокруг, как торжествует жизнь, за которую ты погиб!.. Послушай, как поют птицы, как шумят теплые ветры над Порожками. Встань, Женя!.. Встаньте, все наши дорогие ребята!.. Взгляните, какие дела вершат ваши соратники, ваши сестры и братья, ваши повзрослевшие дети!..»
Нет, не поднимутся павшие. Но они живут в нашей памяти, в наших душах, в наших сердцах…
Автобусы идут лесом. Потом дорога снова выводит нас в открытое поле. Мы выезжаем на Кингисеппское шоссе. До боли знакомые места. Сюда, в деревню Русские Анташи, прибыл 17 августа 1941 года штаб 1-го курсантского батальона. Вот в этом здании бывшей школы размещалась несколько ночей наша третья рота. До сих пор стены здания хранят следы осколков и пуль. Из Русских Анташей мы едем в деревню Большое Жабино. На окраине, у развилки дорог, нас встречают жители деревни. Гремит оркестр. Пройдя сквозь людской коридор, автобусы останавливаются на широкой зеленой поляне.