— А еще ты реально стала настоящей милахой! — пела фиолетовая кошка Кэтти, подравнивая мои ногти. — Типа, ваще! Не то что раньше…
— Кэтти! — укорила подружку Брэтти.
— Ну, блин, типа, она ж была совсем еще крохой! — поправила себя Кэтти. — Я даж не въехала, пацаненок это, или деваха!
— Но уже тогда ты была просто прелесть! — закончила Брэтти.
— Ага, просто прелесть!.. — поддакнула ей Кэтти.
Пока эти двое творили надо мной свои чудеса, я внимательно смотрела на девушку в овальном зеркале на стене. Мамины условия, данные этой парочке, были предельно строги: минимум — значит идеал. Но даже с этим минимумом я выглядела… не знаю, как и описать. Поднося наманикюренную руку к подбородку, я отказывалась верить, что девушка в зеркале — это я. Под конец всех процедур подруги сделали от меня два шага назад и принялись наперебой восхищаться плодами собственных трудов:
— Ты чудесно поработала над ее глазами, Кэтти! — всплеснула руками Брэтти.
— А помада на ее губах, типа, ваще супер, Брэтти! — дрожала от восторга Кэтти.
— Блин, ее ногти — это ваще, типа, произведение искусства! — зажмурилась Брэтти.
— Ой, ну что ты за душечка! Так бы тебя и съела! — обратилась ко мне Кэтти, облизывая свои белоснежные клычки.
— Кэтти! — возмутилась Брэтти. — Людей есть нельзя, ты забыла?
— Ой, ну конечно же нет! — отмахнулась Кэтти. — Это ж, типа, просто фигура речи, и все такое!
— Но вообще она права, — задумчиво пробормотала Брэтти. — Выглядишь ты как конфетка…
— Точно, конфетка… — снова облизнулась Кэтти и подергала подругу за рукав: — Слушай, а у тебя не завалялось какого-нибудь мусора? Я, типа, такая голодная…
— Кэтти! — снова задохнулась Брэтти. — Как не стыдно клянчить мусор, чтобы поесть!
— А, типа, что в этом такого? — пожала плечами Кэтти.
— Побереги свою фигуру! — расхохоталась Брэтти и разговор на этом кончился. После пары мелких штрихов, добавленных ими постфактум, со мной было покончено, и я встала из кресла, чтобы пойти и посмотреть на Аза, которому привести себя в порядок помогал папа. Спуститься в гостиную мне, однако, не дали ни Брэтти, ни Кэтти, вцепившись в мои плечи довольно острыми накрашенными когтями:
— Фриск, типа, подожди секундочку, — сказала мне Брэтти.
— Ага, еще секундочку, — поддакнула подруге Кэтти.
— Тебе реально нужна грандиозная демонстрация, — закивала Брэтти.
— Ага! Супер-пупер грандиозная! — потрясла мое плечо Кэтти.
— Типа, чтоб у всех парней челюсти поотваливались! — ухмыльнулась Брэтти.
— Точно! Чтоб Азриэль понял, с какой девахой он сегодня будет отжигать!
— Кэтти! Азриэль идет не с Фриск! — вытаращилась на подругу Брэтти.
— Чего? Не с Фриск? Как так? — захлопала глазами Кэтти. — Они ж, типа, так подходят друг другу!
— Кэтти! — рявкнула Брэтти.
Та посмотрела на мое лицо и заспешила вниз:
— Сделаю-ка я тебе рекламку. Блин, меня аж всю трясет!..
Через пару секунд из гостиной гулко раздалось:
— Кэтти и Брэтти с гордостью предсталяют вам Фриск! Типа, ваще самого лучшего и красивого человека на Поверхности!
— Это о тебе, детка, — шепнула Брэтти, снимая свою лапу с моего плеча и легонько подталкивая меня к лестнице.
Я подходила к гостиной. Мама вертелась у приоткрытой двери, вероятно, следя за тем, чтобы Брэтти и Кэтти не наделали дел с моей прической, а Аз и папа сидели на диване. Стоило им увидеть меня, как мама закрыла рот руками, а Азриэль и папа вскочили с дивана и вытянули руки по швам.
— Господи, — пробормотала я. — Все настолько плохо?
— Дорогая, ты выглядишь… просто… — замялся папа, покачивая головой.
— Просто отпадно! — закончил за него Азриэль. Подойдя поближе, он взял мою руку. Опомнившаяся мама подошла к сыну взяла его за руку:
— Ох, Азгор, наши дети… они уже такие взрослые!.. — И на глаза ей навернулись крупные слезы. Папа заключил ее в объятия и тоже дал волю слезам, но были ли они такими же крупными, как у мамы, я не видела: меня гораздо больше интересовал внешний вид Аза. Как и его — мой. Наши глаза бегали вверх-вниз, прикидывая, кто как выглядит.
Смокинг — одежда явно не для всех. Вы наверняка понимаете, что я имею в виду: когда встретите человека в смокинге, обязательно обратите внимание, как тот на нем сидит. Скорее всего, пиджак будет еле-еле сходиться на животе, при этом болтаясь на плечах, а на рукава и штанины вообще будет страшно взглянуть. Но Аз… о, Аз выглядел так, будто такую одежду, как смокинг, придумали специально для него и специально к этому выпускному балу. Он выглядел неотразимо. Истинный принц. С лиловыми глазами и полыхавшими щеками.
— Ну что?.. — заговорил он, водя по ковру носком своей левой туфли. — Как считаешь, папа хорошо надо мной поработал?
— Ты что, побрился? — произнесла я, прикасаясь к нижней части его лица.
— Просто подравнял бородку, — сказал он. — Иначе она бы во все стороны торчала.
— Мне очень нравится. А что с твоими рогами?
Он согнулся в поясе, чтобы я могла их потрогать:
— Подпилил их и натер воском. Папа показал мне, как это делать…
До нас вдруг дошло, что говорим мы, во-первых, вслух, а во-вторых, при целой толпе народа, и смущенно отошли друг от друга.
— Видала? — громко шептала Кэтти подруге. — Что я тебе говорила? Так. Подходят. Друг. Другу!!!
— Кэтти! — зашипела на нее Брэтти. Потом она повернулась к нам и улыбнулась во все свои несколько десятков острых зубов: — Ну, типа, наша работа на этом полностью окончена, и все такое, так что нам пора идти. Покажите всем, кто хозяева этого бала!
— И про резинки не забывайте! — ляпнула Кэтти.
— О чем она? Какие такие резинки? — нагнулась к нам мама. — Для волос, что ли?
Лица у нас стали красные, как помидоры.
Брэтти в очередной раз зашипела на свою подругу, и, распрощавшись в последний раз, покинула наш дом. Кэтти выбежала вслед за ней и захлопнула входную дверь, оставив нас наедине с целой кучей хлопот:
— Где твоя бутоньерка?
— Да вот же, мама!
— Ты не забыл заправить машину?
— Спрашиваешь, любимая! Не подскажешь, куда ты дела камеру?
— Никуда. Вспоминай сам! Это ты за ней следил!
Нас подгоняли и торопили. Фотографии были сделаны почти сразу же. Бутоньерку прикололи к платью, а потом еще раз, потому что видна была булавка.
— Я сам ее сделал, — объяснил Аз, укрепляя маленький букетик на лифе.
— Такие красивые золотые цветы… — хвалила я его, вращая маленький аксессуар двумя пальцами. Если вы помните, любовь своих родных к ним я не слишком-то разделяла. И тут в дверь позвонили.
— Это Алекс… так, пожалуйста, всем вести себя по-нормальному! — пришикнула я на родных.
Мама открыла дверь и до меня донеслось, как Алекс с ней здоровается. Мама захихикала и повела его в гостиную. В руках она держала букет цветов.
— Только посмотри, — рассыпалась она в радостных возгласах. — Как же это трогательно, Азгор!
— Очень трогательно! Замечательные цветочки! — подтвердил папа ее слова.
Алекс подошел к нему и они обменялись рукопожатиями. Да уж, рядом с папой он казался просто крохотным… но это не значит, что выглядел он плохо. Вовсе нет: наряжен он был ничуть не хуже Аза. Правда, он не был принцем.
— Прекрасно выглядишь, — обратился ко мне мой будущий провожатый.
— Спасибо тебе, — поблагодарила его я.
Он вынул припасенную для меня бутоньерку. Она мне понравилась гораздо больше: никаких золотых цветов — только классические белые розы. Он уже почти приколол ее к моему лифу, но в последний момент мама взяла эту инициативу на себя.
— Какой замечательный у тебя вкус! — похвалила она его.
Аз перекинулся с Алексом парочкой дружеских напутствий и направился к двери.
— Увидимся уже на балу, ребята, — обратился он к нам обоим. — Я пошел за Сариной.
— Береги себя! — попросила его напоследок мама.
Стоило Азу уйти той же дорогой, что и Брэтти и Кэтти пару минут назад, я начала чувствовать себя как-то не так. Пока Алекс о чем-то беседовал с папой, мама подошла ко мне. У нее было крайне странное выражение лица: