— Как ее зовут?.. — пролепетала я.
— А вот догадывайся! — повысил голос Аз. Он начинал злиться, и мне это не нравилось.
— Это из-за нее ты не пошел со мной на бал?
— Так… так ты же сама отказалась!.. — уставился он на меня круглыми глазами, едва находя слова от недоумения. — Ты сказала «нет»! Я точно не ослышался!
— Дурак, — диким голосом прошипела я, каким-то шестым чувством понимая, что дура тут по-настоящему только я. — Ты не просил меня об этом!
— Нет, просил!
— Так не просят. Ты сначала поинтересовался, есть ли у меня провожатый. Это было не по доброй воле: ты просто не хотел, чтобы я шла одна.
Аз замер. По его лицу пробежала судорога:
— Если бы я не узнал, пригласили тебя, или нет, я бы не смог предложить тебе свою кандидатуру, — сказал он. — Мне ведь правда этого хотелось… ты бы согласилась, если бы я позвал тебя, ничего не спрашивая?..
Я опустила глаза в пол. Разглядывая свои ноги, твердо стоящие на земле, я почему-то подумала, что могла бы поболтать ими, если бы все еще была такой маленькой, как много лет назад, когда они были короче. Молчать было нельзя:
— Да, — довольно громко ответила я.
— И зачем я тогда допрашивал тебя… — выдохнул пораженный Аз.
Я не понимала, чему он поражается.
— Но разве это не было бы странновато? — спросила я его. — «Ведь мы брат и сестра!» Ты сам так сказал.
— Вообще это сказала ты, Фриск.
Я чуть не бросилась на него с кулаками, но вовремя спохватилась. Действительно. Это сказала я. Слово в слово. А перед этим еще и то, что мы будем выглядеть как извращенцы.
— А ты… разве тебе хотелось, чтобы на нас косились?
— Плевать я хотел на тех, кто косится, — огрызнулся Азриэль.
— Не плюйся. Вспомни, что ты сказал, когда мы играли в «бутылочку» у Элли! «Она ведь моя сестра!».
— Дурацкая эта «бутылочка»… — слово в слово повторил он произнесенные тогда слова.
— Дурацкая. Согласна, — вздохнула я.
Все стало на свои места. Преграду пора было преодолеть. Мы слишком долго бились, как рыбы об лед. Яда в моем сердце, душе и разуме было уже слишком много — и я не хотела ждать того дня, когда отравлюсь им окончательно. Не хотела слететь с катушек. Не хотела волочить свою жизнь, как мельничный жернов, болтающийся на шее. Не хотела, чтобы Аз волочил ее.
— Слушай, — спросила я. — Если бы на нас никто тогда не смотрел, ты бы поцеловал меня? Я имею в виду, не в щечку…
Я ждала, что он пожмет плечами или, еще хуже, попросит повторить, что я только что сказала. Как вызванный учителем к доске мальчишка. Но Аз ничего не сказал. Он просто отпустил мою руку, и я уже приготовилась страдать. Как оказалось, напрасно.
Он поднес освободившуюся руку к моей щеке, приподнимая мой подбородок, а кончиками пальцев заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо.
А потом закрыл глаза и накрыл мои губы своими.
Это был далеко не поцелуй в щечку. Это был далеко не братский поцелуй. И даже не дружеский.
Я жадно приоткрыла рот и почувствовала остроту его клыков на моей нижней губе. Пахло изо рта чем-то холодным и сладким. Кола. Поцелуй дышал колой, которую он пил на ужине за тем столом.
Кончик моего языка подался вперед — прямо навстречу его собственному. Он ждал этого, потому что только шире открыл свой рот. Тогда я впервые почувствовала, каков настоящий поцелуй на вкус. Душный. От него так и разит влажностью и жаром. Его длинный язык проник в мой рот настолько глубоко, что у меня начало сводить челюсти. Но когда они сомкнулись и начали сплетаться друг с другом, я поняла, что это такое — когда ты чувствуешь себя на седьмом небе. Я таяла. Я хотела таять целую вечность, но Азриэль отстранился от меня. Слишком рано…
— Ого… — протянула я, дыша, как после хорошей пробежки. — Вот это да…
— Ты получила ответ на свой вопрос? — холодным голосом сказал он мне.
Я накрыла рот рукой, чтобы жар и влажность не испарились раньше времени. Губы дрожали от сладкого зуда. Сердце — тоже. Зуд стекал по моему телу вместе с потом — все ниже, ниже и ниже… впервые за много месяцев мне было так хорошо, как никогда раньше.
— Почему ты молчишь? — напрягся он.
— Э… Аз… — забормотала я. — Что это такое было?.. не мог бы ты повторить?.. я, кажется, не очень поняла…
Он улыбнулся и снова наклонился ко мне. В этот раз я была абсолютно готова. Я взяла его за руку, и наши пальцы переплелись — почти так же, как языки. На этот раз я надеялась, что он не отстранится в самый неподходящий момент. Вот уж нет. Я хотела, чтобы поцелуй длился как минимум вечность-другую…
Новый поцелуй Аза был нежнее и мягче. Мой — голоднее и горячее. Язык снова проник в клыкастый рот, чтобы как можно скорее прикоснуться своим кончиком к его. Еще более душные жар и влажность окутали меня изнутри. Мне стало не хватать воздуха, но я все равно продолжила свое наступление, неожиданно сопроводив его глубоким однотонным звуком — почти кошачьим мурлыканием.
Пальцы его свободной руки закопались в мою прическу. Свою же свободную руку я поднесла к его широкой груди. Мне нужно было потрогать ее. Мне хотелось тепла его тела. Ладонь скользнула в промежуток из двух половинок хлопковой ткани, застегнутых на твердую пуговицу. Пальцы запутались в мягком клоке шерсти, росшем прямо над солнечным сплетением. Грудь у Аза ходила ходуном. Моя, впрочем, тоже…
На этот раз отстранилась уже я. Выбора не было. Еще пара секунд, и я задохнулась бы, расточив себя в этом поцелуе.
— Фриск, мать-перемать… — шептал Аз, тяжело дыша.
Я улыбнулась и снова запустила обе ладони под хлопковую рубашку, стараясь ощупать все, что было вокруг этого густого пучка.
— Ммм… — удовлетворенно протянула я. — Аззи… какой же ты крепкий…
— Я? — игриво улыбнулся он, заливаясь густой краской. Даже глаза у него стали какими-то менее лиловыми.
— Ты, — заверила его я. — Слушай. Дай-ка… дай-ка мне пару секунд…
Я вынула руку из-за его пазухи. Попыталась расстегнуть пуговицу одной рукой, но у меня ничего не вышло. Пришлось помогать себе второй, вынутой из вожделенного тепла.
— Фриск… — закрыл Аз глаза. — Неужели… неужели мы правда это делаем?
Пуговица наконец поддалась, и его тепло обожгло мои руки локоть, а не только по запястья, как раньше.
— Разве ты возражаешь? — задала я встречный вопрос.
Он затрясся и крепко сжал зубы, когда я провела пальцами по всей поверхности его груди:
— Ничуть… а ты?..
Вопрос заставил меня беззаботно рассмеяться. Справившись со второй пуговицей, я целиком погрузилась свою руки в колышущееся тепло. Почти по самые плечи.
— Боже, — произнесла я. — Аз, как же долго до тебя все доходит…
Тепло колыхалось не просто так: каждый удар сердца я чувствовала так отчетливо, будто прижимала руки к клетке с дикой птицей, которая хочет выбраться на волю. Я затаила дыхание, изучая его мохнатую грудную клетку. Аз едва не застонал, когда кончики моих пальцев соприкоснулись с его твердыми сосками. Я ласкала его, как могла, дразня месяцами копившиеся похотливые мысли. Зуд тысячами мелких иголочек исколол все, что находилось у меня ниже пояса. Я продолжала таять — почти в прямом смысле, — и все, к чему бы я не прикасалась, заставляло меня дрожать от опьяняющей смеси из удовольствия и возбуждения.
Я еле смогла оплести его тело обеими руками и провела ногтями по рельефным мышцам на ребрах. Вопреки всем моим ожиданиям Аз дернулся и расхохотался, едва меня не оттолкнув.
— Нет! Нет! Только не там! — махал он руками.
От его смеха у меня опустились плечи:
— Тебе не нравится?..
— Что ты, что ты… — заговорил он, приходя в себя. — Просто… ну…
— Точно! — усмехнулась я, когда вспомнила историю с картошковыми чипсами. — Тебе щекотно, да?
— Очень.
Я попыталась поцеловать его, но в последний момент передумала и, прищурившись, пощекотала мех за ушком. Он снова разразился хохотом и повалился с кедра на спину.