Мы расслабленно улыбнулись друг другу, а потом Аз надел кольцо мне на палец.
Я на секунду подумала, что упаду вниз даже под его крошечной тяжестью — так задрожали у меня колени. Но все же взяла себя в руки, оковав и его палец.
— Властью, данной мне, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту… — улыбнулся священник.
Я встала на цыпочки, но Аз просто прижал меня к себе, так что мои ноги оторвались от земли, описав в воздухе изящный полукруг. Наши губы соединились. Душа трепетала так, как не трепетала ни один раз в жизни. Если бы Азриэль не поднял меня над полом часовни, я бы обязательно упала…
Все повскакивали с мест. Гром аплодисментов и рев голосов не смолкал в течение всего пути по часовне — от самых ступеней алтаря. Все наши друзья провожали горящими взглядами крепко сжатые руки — большую и мохнатую, и маленькую — в тугой перчатке, скрывающей землистый цвет.
Аз…
Мой прекрасный принц…
Мой самый добрый друг…
Любовь моя…
Ты стал моим мужем. Мужем, который вместил себя все прекрасное, что я успела полюбить, долгие годы считаясь твоей сводной сестрой…
Сжав руку Аза еще крепче, я почувствовала, как переполняюсь решимостью.
— Родная, все хорошо? — прошептал он.
Родная…
Как же мне тогда захотелось слышать это слово снова и снова!..
— Все просто замечательно, — улыбнулась я ему. И заметила, что он все-таки не смог сдержать слез.
— Золотце… ты что, плачешь? — спросила я, прекрасно зная ответ.
— Ну да… — вытер он лицо рукавом. — Ты же знаешь, какой я плакса?
Я ничего не сказала. А только что обвенчавшиеся мистер и миссис Дримурр тем временем вышли из часовни на свет.
Банкет подошел к концу. В ушах у меня по-прежнему стояли слова тостов и пожеланий, ноги не гнулись от многочисленных парных танцев с Азом, а от великолепного торта Алекса не осталось даже крошек. Пора была расходиться.
Папа обнимал мои плечи, пока я не почувствовала, что они начинают болеть, а мама смотрела на меня мокрыми глазами:
— Теперь ты больше, чем просто моя дочь…
Я крепко-крепко прижалась к ней.
— Пирог лежит в машине, — неожиданно бросила она мне, когда мы отстранились.
— Какой еще пирог?..
— Я прекрасно понимаю, почему вы не хотите рассказывать мне, где будете проводить медовый месяц… — вздохнула мама. — …но я не буду находить себе места, если у вас там не окажется вкусной еды. Поэтому я испекла пирог. Ваш любимый! Ирисково-коричный… берегите себя…
— Обещаю тебе, мамочка!.. — не сдержала я улыбки.
— Пора собираться… — подошел ко мне Аз.
— Подожди, — сказала я. — Букет!..
Кто-то всунул мне его в руки. Я принялась прицеливаться, слыша, как за моей спинной возбужденно перешептываются все незамужние девушки обоих рас…
А потом сделала бросок.
Смех и крики. Я обернулась и поняла, что его сжимает Терпия.
— Прямо ей в руки упал! Честное слово! — воскликнула Липпи.
— Я вообще даже не планировала… это, наверное, просто инстинкт… — пробормотала подружка невесты в бирюзовом платье, смотря на букет так, будто он был не из цветов, а из ядовитых змей.
Я смеялась. А потом мы с Азом помахали всем руками на прощание.
— Готов к медовому месяцу? — шепнула я ему, когда мы отошли подальше.
— Ты скоро узнаешь… — ухмыльнулся он, краснея.
Перед белым лимузином нас уже поджидал Папирус, переодевшийся в соответствующего цвета форму и фуражку. Они почему-то очень ему шли. На лимузине, кстати, настоял папа, сказавший, что «стильная машина нужна каждому, кто собирается хорошо провести время».
— КАРЕТА ПОДАНА, МИЛЕДИ!!! — воскликнул Папирус, широко открывая передо мной дверь. Аз помог мне влезть так, чтобы я не споткнулась о платье. На заднем сидении нас и правда дожидался пирог. Аз переложил его вперед — рядом с Папирусом.
— УХ ТЫ! КАКОЙ ПИРОЖОК! — поприветствовал то его. — САМЫЙ ВКУСНЫЙ НА СВЕТЕ! УВЕРЕН, ОН ОТЛИЧНО СОЧЕТАЕТСЯ СО ВСЕМИ СПАГЕТТИ, КОТОРЫЕ Я ПОЛОЖИЛ В БАГАЖНИК!
Аз пристегнулся и машина тронулась с места. Я посмотрела в заднее стекло. Огромная толпа народу махала нам руками и что-то выкрикивала. Мама. Папа. Альфис и Андайн. Санс. Меттатон со своим новым кавалером. Том и Джастин со своим огромным семейством. Элли и Алекс, державшие Эда на руках. Джаред, Терпия, Липпи и…
Я схватила руку Аза с такой энергией, что она хрустнула.
— Ой! — воскликнул он. — Родная, поаккуратнее. Синяки мне не нужны… что случилось?
— Я просто хочу держать тебя. Чтобы ты никуда не убежал…
— Ты же знаешь, что я никуда не убегу. Мы же в одном лимузине… — сказав это, он положил свободную ладонь мне на живот. — …лучше подождать пару месяцев — ни один врач не позволит тебе погнаться за мной…
— Знаешь!.. — шлепнула я по этой ладони. Но совсем беззлобно, потому что тут же поцеловала его в губы.
Интересно: заметил ли хоть кто-нибудь, что мой живот уже был кругловат? Я специально выбрала платье в греческом стиле, чтобы достаточно свободная ткань не дала никому догадаться о том, что было у меня под сердцем. Не подумайте: мне не было стыдно идти под венец беременной. Совсем нет. Я просто хотела, чтобы это было сюрпризом.
Аз, мой милый Аз…
Один-единственный раз я позволила твоему жару разлиться внутри меня, как тогда — под деревом на смотровой площадке. Перед этим ты попросил моей руки. И этого одного раза оказалось достаточно.
Я посмотрела в окно, по-прежнему крепко держа мохнатую руку в своей. Лиловые глаза ее хозяина становились все сосредоточеннее и сосредоточеннее.
— Может, что-то все-таки случилось, Фриски?.. — наконец сказал он.
— Все лучше, чем я могла себе представить… — ответила я, мягко ему улыбаясь.
Я не врала. Ни в одном сне меня не посетило бы большее счастье, чем в этот вечер. Даже знакомое лицо, промелькнувшее в ликующей толпе, не смогло бы омрачить его своей натянутой улыбкой, от которой на щеках появлялись аккуратные ямочки…
Чара.
Она махала мне вместе со всеми. Махала и сверлила бампер уезжающей машины тем самым взглядом, который я, не находя себе места, видела только в зеркале и ощущала на своей коже, утопая в бездонной трясине отчаянья. Я не почувствовала себя менее несчастной, потому что прекрасно понимала, что на самом деле означал этот взгляд.
Страх.
Чара боялась меня. Она была бессильна.
Я поняла это только тогда — чужое счастье причиняло ей боль. Наверное, она убежала без оглядки, когда увидела, что лимузин отъехал уже достаточно далеко, потому что до глубины души боялась таких счастливых аплодисментов и таких широких улыбок, которые не приходилось натягивать. Но как можно убежать от своих ног, если ты всего лишь чья-то тень? Её никто не любил. И никто не ждал. Растеряв всех своих пленников, она поняла, что намертво увязла в отчаянье, и ничто не подымет ее к свету, даже если он будет висеть прямо над ее макушкой; над копной волос, слишком коротких для девочки, и слишком длинных для мальчика. Она могла только выть, притворяясь ветром, носящимся над теплой вязкостью.
Может, она хотела бы выбраться. Может, она правда могла полюбить кого-то, кто протянул бы ей руку. Увы, Чара видела людей только как наборы черт…
Я знала, что она снова и снова будет вставать у меня на пути. Тени обычно следуют за своими хозяевами по пятам… что уж и говорить о прекрасных тенях — подобных парным каплям воды, сторонам медали и даже чьим-то сестрам?..
Но я не боялась. Никакая красота, ножи и обрывы не помогли бы Чаре. Ведь мной был мой муж — и он ни за что бы не оставил меня в беде. Со мной был наш будущий ребенок. Со мной, в конце концов, были все мои надежды и мечты.
КОНЕЦ.