Мне выпала честь раскидывать лепестки цветов, а Азриэль должен был заботиться о золотых кольцах, лежащих на бархатной подушечке. Девочка-цветочница и мальчик-паж.
Вообще, девочкой-цветочницей хотел быть Папирус, но Андайн насилу удалось отговорить своего товарища от этой идеи. Зря, думала я тогда: платье надевать мне страшно не хотелось.
— Неужели без этого никак нельзя? — спрашивала я маму с самыми жалобными выражениями лица, на какие была способна. — От платьев кожа чешется… и вообще, мне всегда так неуютно в них… может, я просто шорты надену?
Папа задумчиво погладил бороду:
— Ну, только если это будут очень красивые шорты…
Мама просто рассмеялась:
— Доченька, ну это же всего на пару часов! И Альфис с Андайн будут очень тебе признательны, если ты примешь на себя эту жертву.
Я вздохнула. Приму, чего уж тут…
Так что мама повела меня покупать платье. Больше всего на свете я ненавидела примерять одежду и очень хотела, чтобы Аз пошел с нами, но мама отказала мне в этом желании:
— Это самое что ни на есть женское дело! Мужчины будут только путаться под ногами.
Я попробовала сократить время своей пытки, сказав, что сильнее всех платьев мне нравится то, которое я надела самым первым, и дальше смотреть нет смысла, но мама снова рассмеялась и заявила, что мы должны примерить столько, сколько получится, а если первое платье мне к тому моменту так и не разонравится, значит, мы его только тогда и купим. В итоге к нашим услугам оказалась целая дюжина магазинов. Правда, к моему удивлению, процесс выбора в самом деле начал в какой-то момент доставлять удовольствие; под самый конец примерок нам попалось потрясающее платье с желто-зеленым пояском, которое привлекло меня чуть ли не с первого взгляда. Надев его, я встала перед зеркалом. Неужели я правда выглядела в нем так неплохо? Наверно, даже замечательно. Сделав поворот-другой на одном носке, я с удовольствием следила за тем, как его подол надувается воздухом.
Словом, платье было великолепное.
— Вот это, мама. Оно самое лучшее! — сказала я. Мама только улыбнулась. Она поняла, что я говорю это не чтобы побыстрее закончить.
Между тем наступил день свадьбы. Меня как следует умыли, причесали и вообще привели в самый образцовый порядок. Под конец мама помогла мне надеть недавно купленное платье.
— Мальчики нас уже заждались, — весело сообщила она мне, когда все приготовления были окончены. В гостиную я шла, как на расстрел: кровь прилила к каждому сантиметру кожи, а еще недавно роскошное платье казалось мне тесным и неудобным — даже заколки в волосах казались мне такими тяжелыми, будто их отлили из свинца. Папа и Аз сидели на диване. В смокингах они выглядели как два брата-близнеца — повыше и пониже. Аз казался старше, чем на самом деле. При виде меня их глаза широко распахнулись. Я расхохоталась. Неудивительно: ведь я очень нервничала, а тот факт, что они уставились на меня синхронно, будто два зеркальных отражения одного монстра-босса, был просто уморителен.
— Дитя мое, покрутись, — попросила мама.
Именно так я и сделала — правда, гораздо более неловко, чем в магазине.
— Ого… — протянул Азриэль. Его глаза при этом стали еще больше. — Выглядишь отпадно!
Я отвернулась к стене, судорожно прижимая руки к груди. Пунцовый оттенок моего лица Азу было видеть совсем необязательно. Надо сказать, рук с груди я не сняла и по дороге до часовни. Мой сводный брат сидел рядом со мной на заднем сидении и рассматривал пейзаж, мелькавший в окне автомобиля. На каком-то участке пути последний неожиданно въехал в туннель. Стоило этому произойти, и Аз рассмеялся.
— Что смешного? — спросила я.
— Посмотри на отражение в стекле.
Из отражения на нас смотрели человеческая девочка в белом платье и мальчик-монстр в черном смокинге. Я сразу поняла, что его рассмешило.
— Выглядит так…
— …будто это мы сегодня женимся! — закончил за меня Азриэль.
Я рассмеялась, но смех получился фальшивым: мое сердце будто провалилось на дно желудка, когда он это сказал. Через некоторое время он снова подал голос:
— Знаешь… если мы никого себе не найдем, когда вырастем… кто знает, может, нам правда стоило бы пожениться?
Мама на переднем сидении прыснула.
— Ой, батюшки-светы, — протянул папа сладким голосом.
— Дорогой, что такое? — настороженно спросила его мама.
— У меня сердце тает, когда я слышу такие беседы…
Мама пару секунд посверлила его идеально круглыми глазами, а потом легонько шлепнула по плечу. Бывший король монстров захихикал.
Пожениться? Выйти замуж за Азриэля? Да уж, смех да и только! Рассмеяться у меня, правда, уже не получилось: я же не просто так не снимала рук с груди в течение всей поездки. Сердце колотилось, как мотор — вроде того, что спрятан где-то в глубине папиной машины. Даже в часовне и в течение всей свадьбы подумать хоть о чем-то другом не получалось. Папа, несмотря на то, что больше не был королем, все еще мог женить монстров друг на друге, и Альфис с Андайн обратились к нему с этой просьбой первыми. Папирус, несмотря на то, что должность девочки-цветочницы так ему и не досталась, вдрызг расспорился с Меттатоном, выясняя, кто же из них будет свидетелем на этой свадьбе. Конфликт предотвратила Андайн, любезно предложившая Меттатону должность фрейлины. Надо сказать, что для скелета в доспехах Папирус выглядел просто потрясающе.
Альфис, одетая в смокинг, топталась перед алтарем. Ее лоб влажно блестел — волноваться в этот день ей пришлось больше, чем когда-либо. И я все время представляла себе Аза, так же топчущегося на месте и сгорающего от волнения. Моим фантазиям не мешало даже то, что он ни на шаг не отходил от меня — с самого начала приготовлений к церемонии. Интересно, когда Азу придет пора жениться, он будет нервничать так же сильно, как и Альфис? Не на мне жениться, разумеется. Он бы не смог. Он бы не захотел. Хотя бы потому, что я его сестра. Но от мысли, что он ждет не меня, а кого-то другого, одетого в гораздо более роскошное платье, чем сейчас на мне, стало почему-то невыносимо тоскливо. Я даже чуть не пропустила момент, когда Меттатон окончил шествие по ковровой дорожке и подал мне сигнал — спасибо Азу, ткнувшему меня в бок. Я встрепенулась и, позволив Азриэлю взять меня под локоть, двинулась вслед за Меттатоном, покрывая красный ковер лепесткам цветов. Ни одного желтого среди них не было — Альфис лично на этом настояла.
— Отлично держишься, сестренка, — прошептал Аз.
Мы заняли свои места рядом с мамой — сбоку от алтаря. Она улыбнулась нам обоим. Я прижала опустевшую корзинку к груди так же крепко, как пару часов назад прижимала руки.
Через пару мгновений музыка торжественно усилилась, и в зал вошла Андайн. Ее крепкое тело облегало шелковое свадебное платье самого белого цвета, который я когда-либо видела. По чешуйчатым плечам рыжим водопадом сбегали роскошно завитые волосы. Прекрасней ее в часовне в эти мгновения не было никого. Стоило ей начать свой путь по красному ковру до алтаря, как Альфис начала шататься, потеть и так сильно таращить глаза, что в какой-то момент я успела поверить, что она потеряет сознание. Но Андайн, увидев, в каком та состоянии, лишь широко ухмыльнулась и, в два прыжка преодолев все, в общем-то, немаленькое расстояние, схватила свою невесту прежде, чем та успела лишиться чувств.
Папин голос гулко загремел, летя к высоким сводам часовни и прося молодоженов жить в любви и правде, деля друг с другом все радости и печали. Временами мой отец впечатлял меня самым невероятным образом. Несмотря на то, что мама всегда находила, за что упрекнуть своего мужа, я всегда относилась к нему с настоящим почтением. Когда папе приходилось вести себя «царственно», ему не было равных. Наверное, правление Подземельем складывалось примерно так: харизматичный папа был «лицом», а практичная мама — «мозгами» организованного монстрами государства. Толк в таком правлении, безусловно, был.