И получил ответную улыбку.
– Ты сейчас не на базаре, – сказал халиф. – Тебе принадлежит… мое внимание.
Невозможно было не понять подтекста. Газзали кивнул, ничего не ответив. Иногда полезно промолчать.
– Можешь снять тюрбан, пока мы одни. Никто нас не потревожит. Обещаю, что здесь ни один ваджи не упрекнет тебя. Здесь – нет.
Нужно быть невежественным юнцом, пасущим коз на горных склонах, чтобы не понять смысла сказанного, подумал Газзали.
Он кивнул в знак согласия и медленно размотал свой светлый тюрбан. Поцеловал его и положил рядом, потом тряхнул головой, распустив длинные, густые черные волосы. Халиф пристально наблюдал за ним. Потом опять улыбнулся.
– Так лучше. Ты можешь встать. Я хочу тебе кое-что показать. Позволь мне найти это. – Он повернулся к низкому столику у стены за своей спиной.
И все стало почти слишком просто.
– Я налью нам вина, сиятельный? – спросил Газзали, поднимаясь.
– Налей, – ответил халиф Абенивина, занятый лежащими на столике текстами и стоящими там шкатулками.
Он много тренировался на корабле со стеклянным флаконом, спрятанным в складке внутри рукава. Вся порция содержащейся в нем жидкости убьет человека, так ему сказали.
Газзали быстро согнул левую руку, выпрямил, опустил – и освобожденный флакон выскользнул в подставленную горсть. Он открыл бутыль с вином. Наполнил бокал почти доверху, быстро откупорил флакон и вылил часть его содержимого в этот бокал. Его тело не позволило бы халифу увидеть это движение, если бы он в тот момент обернулся.
Но он вылил только часть содержимого. Лишь около половины.
Обстоятельства. Они меняются, и ты реагируешь.
Он наполнил второй бокал для себя. Подождал секунду, глядя, как жидкость из флакона исчезает в первом бокале. Снова спрятал закупоренный флакон внутрь рукава.
Он только что изменил все их планы. Самостоятельно принял решение. Ведь ему не с кем было это обсудить, не так ли? Он же не мог устроить собрание! Женщине приказали уйти. Киндат сейчас на корабле или на базаре, делает вид, что прибыл сюда торговать. Его партнерам просто придется перестроиться вслед за ним. Увидев, что он принес – если ему это удастся, – они согласятся с тем, что он сделал, и отпразднуют, подняв паруса. Он сыграет с ними по-честному, он принесет это на корабль. Они вместе решат, куда это отвезти. И им вовсе не нужно, чтобы слишком много людей охотилось за ними по всему миру. Вот почему он использовал только часть содержимого флакона.
Возможно, это ошибка. Всегда можно сделать ошибку.
Он стоял у стола в почтительном ожидании, с непокрытой головой, когда халиф выпрямился, повернулся и пересек комнату. А потом жестом предложил Газзали рассмотреть книгу, которую держал в руках.
Газзали поклонился еще раз и взял ее. Он взглянул на покрытую пятнами темно-коричневую обложку. Очень старая книга, потертая кожа, потрепанный переплет. В очень плохом состоянии. Интересно. Он прочел название. Оно было ему знакомо, разумеется.
Его охватила дрожь предчувствия. Он открыл книгу, очень осторожно.
Увидел имя, красиво выведенное на первой странице, понял, что это подпись, и что текст написан тем же почерком, и…
У него отвисла челюсть. На этот раз без всякого притворства.
Он с трудом сглотнул. С некоторым отчаянием попытался подобрать слова. И произнес, удивив самого себя:
– Мой отец упал бы на колени. Это… оригинальный текст, господин?
Халиф улыбнулся:
– Да. Его собственный почерк. Текст написан им самим. Его переплели в эту кожу в то время или вскоре после. Ибн Удад посвятил книгу халифу Хатиба, он закончил свой труд в ссылке на востоке, двести лет назад. Твой отец был ученым?
– Был и есть, сиятельный. Большую часть того, что я знаю, я узнал от него.
– Значит, вы остаетесь близкими людьми? Похвально.
Газзали не хотел, чтобы разговор повернул в эту сторону.
– Расстояние оказывает влияние, как всегда, сиятельный. Могу ли я спросить… если это позволено… как она оказалась здесь? Это… она… – Кажется, он заговорил бессвязно. – Это рука ибн Удада? А текст – это «Пролог к знанию»?
– Да, – снова сказал халиф. – Оригинал, написанный его рукой. – По-видимому, ему доставляло удовольствие это повторять.