— Сынок, радость моя!
Майкл тоже увидел Джоан и поспешно подошел к ней. Она обняла его и поцеловала. Помимо воли у нее на глаза наворачивались слезы.
— Мама, не плачь. — Майкл вел себя по-взрослому, но его совсем не смущала материнская сентиментальность, ведь он испытывал те же чувства.
Когда они сели в машину, Джоан все еще не могла справиться с волнением. Она не удержалась и погладила его по голове, а потом спохватилась и отдернула руку, ведь он считал себя взрослым, а мать обращается с ним как с ребенком. Но Майкл повернулся к ней и с улыбкой сказал:
— Извини за опоздание, извечная проблема — пробки.
— Неважно. Главное, мы вместе. Эти разлуки просто с ума меня сводят.
— Но ведь это ты уезжаешь, а мы остаемся, — сказал он с укором. Несмотря на всю его взрослость, матери ему все равно не хватало.
— Ты прав. Обещаю исправиться, — ответила Джоан усмехнувшись.
Майкл на мгновение повернул голову в сторону матери, и в его глазах мелькнуло восхищение.
— Мама, ты стала еще красивее.
Джоан смутилась, но решила больше не распускаться, поэтому постаралась, чтобы ее голос звучал как можно беззаботней:
— А ты стал настоящим мужчиной. Умеешь делать комплименты. Да уж, для одинокой тридцати шестилетней женщины я выгляжу сногсшибательно.
Майкл тактично промолчал. Уже целый месяц в семье обсуждалась тема, как Джоан в Париже проводила время с известным плейбоем, телеведущим Мишелем Ланье. Все новости они узнавали из журналов и газет. Папарацци не оставляли их в покое ни на один день.
Казалось, Джоан прочитала его мысли. Не глядя на него, она тихо произнесла:
— Не все, что пишут в газетах, правда.
— Ты не обязана оправдываться. Все, что ты делаешь, всегда правильно.
Джоан улыбнулась.
— Ну, конечно далеко не все, но спасибо. Хотя Фрэнк и Барбара, боюсь, вряд ли с тобой согласятся.
Но Майкл возразил ей:
— Зря ты так, дедушка с бабушкой тебя любят. Я не помню случая, чтобы они осудили тебя. Хотя они все еще надеются, что вы с папой помиритесь.
— А ты? — спросила Джоан неожиданно серьезно. — Ты хотел бы, чтобы мы с папой помирились?
— Не знаю. Когда-то очень хотел. А сейчас не знаю. Наверное, я уже привык.
На некоторое время в машине повисла тишина. Джоан интуитивно чувствовала, что Майкл хочет сказать ей что-то очень важное, но медлит. Она не стала его торопить.
И вот, когда до особняка Боуинов оставалось всего лишь два квартала, Майкл не выдержал:
— Мама, мне надо с тобой поговорить.
— Хорошо, приедем домой и поговорим.
Но Майкл возразил:
— Нет, я хочу поговорить с тобой до того, как мы приедем.
— Ну, тогда в ресторан, заодно и пообедаем. Я ужасно проголодалась, не могу есть в самолете. — Она отдала распоряжение шоферу.
После того как они закончили обедать, Джоан откинулась на спинку стула и испытующе посмотрела на Майкла.
— Итак...
И Майкл наконец решился.
— Дело в том, что я дал слово бабушке ничего не говорить тебе, но вынужден нарушить его.
— Но ты никогда не нарушал данное тобой слово. Может, не стоит это делать и впредь? Я уверена, Барбара не могла бы сделать то, что повредит мне. Может, пусть все выяснится при нашей с ней встрече?
Майкл и так стоял перед сложным выбором, а слова матери его еще больше смутили, однако он взял себя в руки и твердо заявил:
— Я уверен, что если промолчу, то предам тебя.
Кажется, Джоан начала понимать его терзания.
— Хорошо, я слушаю тебя.
— Да в общем-то новость не особенно большая, но я считаю, что ты должна об этом знать. Дело в том, что день рождения бабушки не отмечали неделю назад, а будут отмечать завтра.
— Интересно почему?
Майкл как провинившийся школьник теребил салфетку. Ему на самом деле было трудно говорить.
— Обычно, как ты знаешь, в этот день приезжал папа, а затем он уезжал и все ждали тебя. Но в этот раз он не уехал и будет на празднике. Бабушка все это устроила специально по просьбе папы.
Джоан заметно изменилась в лице.
— Спасибо, что сказал. Для меня это действительно очень важно.
Она встала. Майкл поднялся вслед за ней.
— Отвези меня, пожалуйста, ко мне домой. Мне надо подумать.
— Хорошо, мама.
Всю дорогу не было произнесено ни слова. Джоан одновременно и пугала встреча с Джорджем, но в то же время она уже давно хотела его увидеть. Что-то было между ними не досказано, точка в их отношениях так и не была поставлена, хотя прошло уже много лет с тех пор, как они расстались. Правда, они не были разведены официально. Джоан думала об отношении Джорджа к ней, гадала, зачем ему понадобилась эта встреча. Версий было много, но она не могла остановиться ни на одной.
Возможно, он хочет посмотреть ей в глаза и спросить, ради чего она разрушила их семью, ведь с Дэвидом она тоже рассталась. А возможно — что менее вероятно, — он все еще любит ее. Мысли путались, сталкиваясь одна с другой словно бильярдные шары, а Джоан все более запутывалась.
Они зашли в дом. Майкл поставил ее сумки.
— Ну ладно, ты отдохни, а я попытаюсь объяснить бабушке, почему ты решила остановиться у себя.
— Спасибо. Извини, что подставила тебя, но мне надо как-то подготовиться. Твоя бабушка устроила настоящий заговор, — сказала Джоан с усмешкой. — Ну ладно, иди, а то Барбара начнет беспокоиться. — Она поцеловала сына.
Майкл подошел к двери, а потом вдруг резко развернулся и почти в отчаянии посмотрел на нее.
— Мама, а может, они правы и вам действительно пора помириться с отцом? — Он очень смущался от того, что ему приходилось говорить, но он решил идти до конца. — Честно говоря, я тоже устал постоянно придумывать места для встреч с тобой или с отцом и все время бояться, что вы можете столкнуться друг с другом. Прости, если мои слова расстроили тебя, но я сказал то, что чувствую.
— Тебе не за что извиняться. Ведь это же правда.
Джоан почувствовала себя виноватой. Последние годы Майкл общался либо с отцом, либо с ней и всегда на разных территориях. Но никогда Джоан не думала о треугольнике: она, Джордж и Майкл. Действительно, каково все это время было ее сыну!
— Понимаешь, все гораздо сложнее, чем простая ссора. Нам надо во многом разобраться, понять, куда двигаться дальше. Я хочу тебе пообещать, что, какое бы решение мы ни приняли, ты будешь в этом решении главным.
Майкл был горд. Ему удалось выступить неплохо в роли дипломата. Джоан почувствовала его настроение и с улыбкой произнесла:
— Ладно уж, иди.
Когда Майкл ушел, она подошла к окну, чтобы отвлечься. Но сделать это оказалось не так-то просто. Уже несколько лет они не виделись с Джорджем, и теперь, похоже, ее хотели поставить перед выбором: либо общаться со всей семьей, либо практически стать изгоем. С одной стороны, ничего особенного в том, чтобы увидеться с бывшим мужем и отцом своего ребенка, она не видела, а с другой... Все-таки общаясь с ним по телефону и видясь урывками — один раз за несколько лет, — она чувствовала себя безопаснее. Да, это было где-то по-детски и, возможно, даже безответственно, но Джоан еще не была готова к принятию какого-то определенного решения. Там, в прошлом, произошло слишком много всего, о чем вспоминать ей совсем бы не хотелось. А их встреча точно брошенный якорь всколыхнет, взбудоражит и поднимет на поверхность ил со дна их далекого прошлого. А может, и не такого уж далекого?
Словно это было вчера, она ясно помнила, как ее увозил корабль с того проклятого острова, где она ни минуты не была счастлива, если не считать приезда Дэвида. Но там оставался Майкл. Поэтому она еще долго не могла успокоиться, рыдая на плече Дэвида, пока не уснула. А потом ее мятежное сердце все время рвалось к сыну. Она подкарауливала его у школы и пыталась уговорить жить с ней. А он, наоборот, говорил ей о том, что папа ждет ее.
Джордж позвонил ей тогда и попросил больше не мучить Майкла, и первый раз она признала, что он прав. Джоан не имела права так поступать с сыном. Но как же ей тяжело было тогда! Дэвид всегда был рядом с ней и поддерживал ее, но она не могла быть объективной в тот момент, обвиняя его в том, что он разлучил ее с сыном. Дэвиду удалось тогда увезти ее в путешествие по Европе, и какое-то время у них все было хорошо. Но это было началом конца, внутри у нее что-то надломилось, она не испытывала больше к Дэвиду прежних чувств, это было очевидно. И дело было не только в Майкле. Все чаще и чаще Джоан вспоминала о Джордже. Все поменялось с точностью до наоборот, и объяснений этому она не могла найти, как и не могла заставить замолчать свое сердце. Но признаться кому-то, а тем более самой себе, что все было напрасно, очень трудно, почти невозможно. Для этого понадобилось время...