— Это твои братья? — спросила Моника.
— Буссе и Лассе братья, а Улле нет.
— А который из них Улле?
— Вон тот, у которого на голове мало волос, — ответила я.
Но тут вышел Лассе на ходулях. Я знаю, что он просто выламывался перед этой девочкой. Ходули у него такие высокие, что, стоя на них, он может заглядывать в окна верхнего этажа в нашем доме. Один раз он так и сделал, когда я сидела у себя в комнате и играла в куклы. И вдруг я увидела, что Лассе сунул голову в окошко. Он приподнял шапку и сказал:
— Здравствуйте, как вы чувствуете себя в этот прекрасный вечер?
Сначала я испугалась, потом подбежала к окну и увидела, что это Лассе стоит на ходулях. Ему тогда только что их подарили.
А сейчас он захотел пофасонить перед Моникой. Лассе стал шагать по саду на ходулях и крикнул Буссе и Улле:
— Ох, и красивый же отсюда вид!
Агда, наша горничная, как раз в это время вышла из дома, чтобы накормить свиней. Она поставила ведро с помоями возле кухонной двери. И надо же было Лассе угодить прямо в него! Ведро опрокинулось, и он шлепнулся на кучу помоев.
— У нас отсюда тоже жутко красивый вид! — засмеялся Буссе и ударил себя по коленкам.
И Моника тоже засмеялась. Лассе юркнул в пивоварню, встал под кран и открыл воду. Чуть погодя он вышел оттуда мокрый, но такой же веселый. Он отжал волосы и сказал:
— Чего только не сделаешь, чтобы развеселить людей!
Мама велела ему переодеться, и он скоро вышел уже в сухой одежде. Потом мальчики стали разговаривать с Моникой. Только не Улле, ясное дело. Улле никогда не разговаривает с незнакомыми. Но вдруг он спросил Монику:
— Хочешь посмотреть на мою сестренку?
Он побежал домой и принес Черстин. Ей всего полгода. Улле очень любит ее. И чему тут удивляться? Ведь Черстин такая хорошенькая, и, кроме нее, у него нет ни братьев, ни сестер. Улле посадил ее Монике на колени, и Черстин дернула гостью за волосы и даже выдернула несколько волосков. Но Моника не рассердилась, она знала, что малыши всегда так делают.
Я стояла и смотрела на брошку Моники. А потом сказала:
— Какая красивая у тебя брошка.
— Хочешь, я тебе ее подарю?
Но я отказалась, я похвалила эту брошку вовсе не для этого.
А Моника сняла с себя брошку и положила ее мне в руку. Ее мама тоже сказала, что я могу взять брошку. Но моя мама не согласилась:
— Нет, так не годится!
И все-таки я получила эту брошку. Такой красивой брошки я никогда еще не видела! Она была усыпана маленькими красными бусинками. Теперь это моя брошка. Она лежит в коробочке у меня в комоде.
Немного погодя пришли из Стурбю Бритта и Анна. Увидев на дороге автомобиль, они вытаращили глаза. Ведь машины редко приезжают к нам в Буллербю, здесь дорога кончается. К тому же она узенькая и кривая. Бритта с Анной остановились у калитки и не решались войти к нам в сад, где моя мама и мама Моники пили сок, а мы разговаривали с Моникой. Но я крикнула им:
— Что вы там стоите и пялитесь? Людей не видели, что ли?
Тогда они подошли к нам. А Моника спросила:
— А сколько всего детей в вашей деревне?
— Шесть с половиной, — ответил Лассе.
Ведь он считает, что Черстин слишком маленькая, чтобы ее считать за целого ребенка. Но Улле рассердился и сказал:
— Ты сам и есть половина!
Мы рассказали Монике, что Бритта с Анной живут в Норргордене, Лассе, Буссе и я в Меллангордене, а Улле и Черстин в Сёргордене.
— Я тоже хотела бы здесь жить, — сказала Моника.
Когда мама Моники допила сок, она села в машину, и Монике, конечно, тоже пришлось идти с ней. Ее мама еще раз полюбовалась красивым видом и спросила:
— А не надоедает вам здесь? Не скучно жить в лесу?
А мама ответила:
— Нам некогда скучать, дел слишком много.
Я подумала, что мама Моники немножко глупая. Как можно такое говорить! Вовсе у нас не скучно. Нам весело живется в Буллербю.
Потом автомобиль уехал, а Моника все время махала нам.
Я решила, что мы больше не увидим Монику. Осталась только брошка на память о ней. Я дала брошку ненадолго Бритте и Анне.
Потом мы побежали к дедушке, который живет в мансарде Норргордена. Это дедушка Анны и Бритты. Он почти слепой. Но ему всегда хочется знать все, что случается в Буллербю. И нам нужно было рассказать ему про автомобиль и про Монику. Дедушка говорит, что, если бы не мы, дети, он не знал бы, что творится на свете. Ведь всем взрослым в Буллербю вечно некогда поговорить с ним.