Вдруг подходит Зоя и ведет с собой нашего маленького, голубоглазого.
— Вот, — говорит, — он дорогу дальше знает.
Поднялись, нацепили рюкзаки и пошли. В темный лес вошли, сырой, а скоро вообще болото зачавкало. Переходили его по тонким березовым бревнам, называются ваги. Один переходит — все ждут. Отдохнем, где посуше, — и дальше. Целый день.
И вдруг вышли на свет. Огромная долина. А вдали поднимается гора, а на ней огромный белый монастырь с зелеными куполами.
— Вот она, — говорит Зоя, — наша старина. История наша.
Впервые за весь поход ожила.
Влезли мы в гору, друг за друга держась.
Высокие ворота, окованные.
Нам проводник говорит:
— Вообще он закрыт. В нем редко кто бывает. Но я попрошу Анну Петровну, может, откроет.
И пошел вниз. Где домик стоял.
И вдруг видим: пыль, пыль и старушка в белом платочке — бе-е-ежит!
Подбегает, и у нее в коробке от ботинок большой медный ключ.
Отперла.
Навалились все вместе, с трудом открыли. Со скрипом. Прошли толстую стену. И вышли во двор. Весь устлан белыми плитами, позванивают под ногами. И стоят под углом два длинных белых дома с узкими окошками под крышей.
— Здесь, — говорит Зоя, — монахи жили, вот в этом доме; под ним очень много тайников разных, погребов, подземных ходов, один подземный ход выходит за шесть километров отсюда, только сейчас он завален. А этот дом — трапезная. Здесь они ели.
Мы зашли в большой сумрачный зал с длинным деревянным столом.
— А что они ели?
— Вообще они ели все. Ограничения были только раз в год. Вот лежит каменная доска, на ней высечено, что следует есть в пост.
Мы стерли пыль. Долго разбирали старинные буквы.
И прочли:
«Караси озерные.
Белорыбица свежая.
Осетрина копченая.
Икра черная.
Икра красная.
Хлеб пшеничный.
Мед липовый.
Мед цветочный.
Орехи в меду.
Сметана».
— Ничего себе пост! Что же они ели не в пост?
— Обратите внимание, — сказала Зоя Александровна, — как расположен монастырь: подойти к нему трудно, это не просто монастырь — это крепость. Не взяв его, враг не мог идти дальше. И смотрите еще — сколько во дворе колодцев. Когда подходил враг, сюда стекались жители из соседних деревень — крестьяне, ремесленники. Надо, чтобы воды на всех хватило, — еще неизвестно, сколько продлится осада. А вокруг болота, не подойти. Подъезд только по этой дамбе, видите? Сейчас она заросла ивами, а тогда была чистая. Про дамбу рассказывают такую историю.
Однажды утром ехал в монастырь царь, чтобы навести в нем свои порядки. А на крыше трапезной стоял маленький ехидный старикашка, настоятель монастыря, архимандрит Фотий. И когда экипаж домчался до поворота, — видите поворот? — Фотий махнул рукой, и ударили все колокола враз, чего раньше не было никогда. Звон! Удар! Ушам больно. Царские лошади от испуга шлепнулись под откос, в болото, и туда же вместе с каретой полетел и царь. Вылез, снял тину с усов, погрозил кулаком и уехал.
— Неплохо, — сказали Соминичи.
— Но главное, — Зоя разговорилась, раскраснелась, — видели, какие стены толстые? Это же не просто так. Эти стены не брал никакой таран.
Мы подошли к стенам. В стенах время от времени попадались неглубокие полукруглые ниши.
— Это отстойники. Здесь воины стояли, распластавшись, тяжело дыша, пока враги вели обстрел — ядрами, камнями. Но как только обстрел кончался и осаждающие шли на штурм, защитники вот по этим лестницам сразу лезли наверх и встречали тех, сшибали!
Мы поднялись по этим лестницам. Стена была широкая, по ней можно было ходить. С внешней стороны ее прикрывали огромные зубцы.
— Вот здесь, между зубцами, осажденные отстреливались из пищалей, лили смолу. А посмотрите-ка вниз, наружу!
Мы осторожно свесились. Странное дело. Низа стены не было видно. Он уходил под нас.
— Отрицательный угол, — сказал Самсонов, который знал все.
— Чтобы лезть было трудней! — догадались Соминичи.
— Соображали, — сказал Лубенец.
— Но однажды, — говорила Зоя Александровна, — штурм был особенно упорен. Не взяв монастыря, враг не мог двигаться дальше. И вот у осажденных кончились ядра, смола, да и просто камни.
И тогда неприятель пошел на штурм. В начищенных латах, на шлемах перья. Что делать? И тут один дед Фока, деревенский пастух, придумал штуку. Велел собрать все содержимое из выгребных ям в одну большую бочку, и, когда эти красавцы полезли на стену, на них эту бочку и опрокинули. Ядер они не боялись, но это! Уворачиваются, бегут. Всех смыло! И вот сначала Фока захихикал, а за ним все захохотали. А те, внизу, расстроились, плюются, плачут.