Выбрать главу

Вдруг подходит Зоя и ведет с собой нашего маленького, голубоглазого.

— Вот, — говорит, — он дорогу дальше знает.

Поднялись, нацепили рюкзаки и пошли. В темный лес вошли, сырой, а скоро вообще болото зачавкало. Переходили его по тонким березовым бревнам, называются ваги. Один переходит — все ждут. Отдохнем, где посуше, — и дальше. Целый день.

И вдруг вышли на свет. Огромная долина. А вдали поднимается гора, а на ней огромный белый монастырь с зелеными куполами.

— Вот она, — говорит Зоя, — наша старина. История наша.

Впервые за весь поход ожила.

Влезли мы в гору, друг за друга держась.

Высокие ворота, окованные.

Нам проводник говорит:

— Вообще он закрыт. В нем редко кто бывает. Но я попрошу Анну Петровну, может, откроет.

И пошел вниз. Где домик стоял.

И вдруг видим: пыль, пыль и старушка в белом платочке — бе-е-ежит!

Подбегает, и у нее в коробке от ботинок большой медный ключ.

Отперла.

Навалились все вместе, с трудом открыли. Со скрипом. Прошли толстую стену. И вышли во двор. Весь устлан белыми плитами, позванивают под ногами. И стоят под углом два длинных белых дома с узкими окошками под крышей.

— Здесь, — говорит Зоя, — монахи жили, вот в этом доме; под ним очень много тайников разных, погребов, подземных ходов, один подземный ход выходит за шесть километров отсюда, только сейчас он завален. А этот дом — трапезная. Здесь они ели.

Мы зашли в большой сумрачный зал с длинным деревянным столом.

— А что они ели?

— Вообще они ели все. Ограничения были только раз в год. Вот лежит каменная доска, на ней высечено, что следует есть в пост.

Мы стерли пыль. Долго разбирали старинные буквы.

И прочли:

«Караси озерные.

Белорыбица свежая.

Осетрина копченая.

Икра черная.

Икра красная.

Хлеб пшеничный.

Мед липовый.

Мед цветочный.

Орехи в меду.

Сметана».

— Ничего себе пост! Что же они ели не в пост?

— Обратите внимание, — сказала Зоя Александровна, — как расположен монастырь: подойти к нему трудно, это не просто монастырь — это крепость. Не взяв его, враг не мог идти дальше. И смотрите еще — сколько во дворе колодцев. Когда подходил враг, сюда стекались жители из соседних деревень — крестьяне, ремесленники. Надо, чтобы воды на всех хватило, — еще неизвестно, сколько продлится осада. А вокруг болота, не подойти. Подъезд только по этой дамбе, видите? Сейчас она заросла ивами, а тогда была чистая. Про дамбу рассказывают такую историю.

Однажды утром ехал в монастырь царь, чтобы навести в нем свои порядки. А на крыше трапезной стоял маленький ехидный старикашка, настоятель монастыря, архимандрит Фотий. И когда экипаж домчался до поворота, — видите поворот? — Фотий махнул рукой, и ударили все колокола враз, чего раньше не было никогда. Звон! Удар! Ушам больно. Царские лошади от испуга шлепнулись под откос, в болото, и туда же вместе с каретой полетел и царь. Вылез, снял тину с усов, погрозил кулаком и уехал.

— Неплохо, — сказали Соминичи.

— Но главное, — Зоя разговорилась, раскраснелась, — видели, какие стены толстые? Это же не просто так. Эти стены не брал никакой таран.

Мы подошли к стенам. В стенах время от времени попадались неглубокие полукруглые ниши.

— Это отстойники. Здесь воины стояли, распластавшись, тяжело дыша, пока враги вели обстрел — ядрами, камнями. Но как только обстрел кончался и осаждающие шли на штурм, защитники вот по этим лестницам сразу лезли наверх и встречали тех, сшибали!

Мы поднялись по этим лестницам. Стена была широкая, по ней можно было ходить. С внешней стороны ее прикрывали огромные зубцы.

— Вот здесь, между зубцами, осажденные отстреливались из пищалей, лили смолу. А посмотрите-ка вниз, наружу!

Мы осторожно свесились. Странное дело. Низа стены не было видно. Он уходил под нас.

— Отрицательный угол, — сказал Самсонов, который знал все.

— Чтобы лезть было трудней! — догадались Соминичи.

— Соображали, — сказал Лубенец.

— Но однажды, — говорила Зоя Александровна, — штурм был особенно упорен. Не взяв монастыря, враг не мог двигаться дальше. И вот у осажденных кончились ядра, смола, да и просто камни.

И тогда неприятель пошел на штурм. В начищенных латах, на шлемах перья. Что делать? И тут один дед Фока, деревенский пастух, придумал штуку. Велел собрать все содержимое из выгребных ям в одну большую бочку, и, когда эти красавцы полезли на стену, на них эту бочку и опрокинули. Ядер они не боялись, но это! Уворачиваются, бегут. Всех смыло! И вот сначала Фока захихикал, а за ним все захохотали. А те, внизу, расстроились, плюются, плачут.