А теперь представьте, что проталкиваете его на 20 миль. Это, конечно, услуга, обеспечиваемая одним галлоном бензина, который содержит энергию, эквивалентную по крайней мере шести неделям человеческого труда (по некоторым оценкам, намного больше). Количество бензина, дизельного топлива и керосина, используемого в США за один день, эквивалентно примерно 20000000 человеко-лет работы.
Если Великая Пирамида требовала 10 000 человек, работающих в течение 20 лет, тогда на основе нефти, используемой в США в среднем в день, можно было - в принципе, при наличии необходимого камня и оборудования - построить 100
Великих пирамид.
Конечно, мы не используем нашу нефть для этой цели: вместо этого мы используем его в основном для того, чтобы толкать миллионы металлических автомобилей по дорогам, чтобы мы могли добраться до рабочих мест, торговых центров, ресторанов и видеопрокатов.
С помощью компьютеров и кибернетики нам удалось создать инструменты, у которых есть не просто жизнь, но и собственный разум. Теперь наши инструменты не только «дышат», «едят» и выполняют физическую работу; они также «думают». Все чаще мы оказываемся в синтетической, саморегулирующейся (если еще не самовоспроизводящейся) среде - торговых центрах, аэропортах, офисных зданиях - в которых человеческая многоклеточная биота присутствует только в качестве украшений или вредителей; в которой человеческий труд состоит только из нескольких задач, для которых мы еще не изобрели профессиональных автоматических суррогатов.
Чудо избавления от тяжелой работы сопровождается неприятностями, связанными с тем, что им управляет и командует машина, которая становится беспомощной из-за механических сбоев или - ужас ужасов - перебоев в подаче электроэнергии.
Это энергия – все что нужно, чтобы осуществить эти техно-чудеса? Во всем мире требуется 85 миллионов баррелей нефти в день, а также миллионы тонн угля и миллиарды кубических футов природного газа. Сеть поставок этого топлива потрясает и охватывает весь мир.
Тем не менее, с точки зрения конечного пользователя эта сеть практически невидима и легко воспринимается как должное. Мы включаем выключатель, качаем газ или включаем термостат, почти не задумываясь о процессах экстракции, которые мы используем, или об экологических ужасах, которые они влекут за собой.
Сами машины стали настолько изощренными, а их услуги - настолько соблазнительными, что они равносильны магии. Мало кто полностью понимает внутреннюю работу любого данного инструмента, а для разработки и ремонта различных инструментов требуются собственные уникальные группы специалистов. Но что более важно, в процессе зависимости от них мы стали почти другим видом по сравнению с нашими недавними предками.
Eniac (сокращение от Electronic Numerical Integrator and Computer), представленный в 1946 году, был первым крупномасштабным электронным цифровым компьютером, который можно было перепрограммировать для решения ряда вычислительных задач. Предоставлено: армия США.
Чтобы понять, как мы стали такими разными, насколько разными мы стали, а также как конец дешевой экстрасоматической энергии может повлиять на нас и общество, в которое мы встроены, полезно извлечь еще один урок из культурной антропологии.
Сравнительные исследования неизменно показывают, что человеческие общества лучше всего классифицируются по способам получения пищи их членами. Таким образом, мы обычно говорим об обществах охотников и собирателей, садоводческих обществах, сельскохозяйственных обществах, рыболовецких обществах, пастушьих обществах и промышленных обществах. Дело в том, что если вы знаете, как люди получают еду, вы сможете надежно предсказать большинство остальных их социальных форм - их обычаи принятия решений и воспитания детей, духовные практики и так далее.
Конечно, с биологической точки зрения еда - это энергия. Итак, мы говорим (еще раз, но немного по-другому), что понимание источников энергии необходимо для понимания человеческих обществ.
Антрополог Марвин Харрис выделил три основных элемента, которые присутствуют в каждом человеческом обществе:
• инфраструктура, которая состоит из средств получения и обработки необходимой энергии и материалов из природы, то есть средств производства;
• структура, которая состоит из принятия решений и распределения ресурсов между людьми; и
• надстройка, состоящая из идей, ритуалов, этики и мифов, которые служат для объяснения вселенной и координации человеческого поведения6.
Изменения на любом из этих уровней могут повлиять на другие: появление новой религии или политическая революция, например, могут существенно изменить жизни людей. Однако тот факт, что так много культурных форм, кажется, последовательно объединяются вокруг способов получения пищи, предполагает, что фундаментальные культурные изменения происходят на уровне инфраструктуры: если люди переключаются, например, с охоты на выращивание растений или на пастбищное животноводство, их политика и духовность тоже должна измениться, и, вероятно, в значительной степени.
Промышленная революция стала одним из важнейших инфраструктурных сдвигов в истории; в результате все в человеческом обществе изменилось. Эта революция произошла не в первую очередь из-за религиозных или политических событий, а потому, что несколько предшествующих изобретений - сталь, шестерни, Идеи (такие как декартовский дуализм, капитализм, кальвинизм и марксизм) вместо того, чтобы сдерживать трансформацию, получили известность, потому что они выполняли полезные функции в потоке событий, порожденных инфраструктурной необходимостью.
Что создал углеводород?
Каковы были структурные и сверхструктурные воздействия индустриализма?
Поскольку только уменьшенная часть населения должна обрабатывать землю для производства продовольственной энергии (теперь с тракторами и комбайнами, а не с быками), подавляющее большинство населения потеряло прямую связь с землей и циклами природы. Если охотники получают энергию от охоты, мы получаем ее от покупок в супермаркете.
Последовавшее за этим распространение, сначала фабричной работы, а затем и специализированных занятий, привело к развитию всеобщего обязательного государственного образования и идеи «работы» - понятия, которое сегодня большинство людей принимает как должное, но оно кажется странным, унизительным, глупым людям в традиционных непромышленных культурах (в индийском языке даже слова такого нет).
С расширением образованного среднего класса простые монархические формы правления вскоре перестали быть оправданными. Ко второй половине 18 века в зарождающихся индустриальных странах прочно утвердилась тенденция к революции и повсеместному и растущему ожиданию демократического участия в управлении - хотя, конечно, это ожидание было быстро похищено модернистской торговой элитой.
Несколько позже экономическая эксплуатация труда, которая характеризовала как предыдущие сельскохозяйственные цивилизации, так и новые индустриальные государства, также стала мишенью революции; еще раз, основным эффектом революции было в первую очередь просто переставление шезлонгов: реальная повседневная работа и психическая жизнь людей все еще формировались машинами и, на более глубоком уровне, источниками энергии, которые их двигали.