Джеймс ЯНГ:
ВСЕ НАЧАЛОСЬ С БЕЙСБОЛА
© «Фантакрим MEGA» № 1, 1995
В нашей жизни всегда есть место не только подвигу, но и фантасту. В том числе и фантасту американскому, чья жизнь в стране победившего социализм капитализма — самый что ни на есть подвиг: это мы с вами привыкли к очередям, нечищенным тротуарам и бытовому хамству, а для него наша реальность — что-то вроде сна и вымысла. «Никак не могу адаптироваться к русской жизни,— жалуется Джим Янг и наливает себе в стакан для утешения импортного «Будвайзера»,— Все время кажется, что очутился в каком-то фантастическом романе. Иногда жизнь похожа на Хайнлайна, иногда — на Бестера».
А, может быть, это еще не написанный «Московский роман» Джима Янга?
Джим прежде всего — писатель-фантаст. За его плечами — тридцать с хвостиком, несколько больших романов, несколько повестей, вагон и маленькая тележка коротких рассказов и стихов, включение во множество номинаций на премии Хьюго, Небьюла, Кэмпбелла. За плечами другого Джима Янга, музыканта, — работа в нескольких рок-группах, а потом — эпоха безмозглого диско, попсы, естественный скепсис и уход из мира звуков («рок-н-ролл мертв, а я еще жив»). И есть в этой компании третий, который, как и в России, в Америке лишним не бывает — господин Джеймс Янг: дипломат, сотрудник посольства США в Москве, успевший до Спасо-хаус поработать и в Африке, и в Германии.
«MEGA»: Джеймс...
ЯНГ: Джим. Джеймс — это я в посольстве, на работе. В фэндоме я есть и буду Джим. Вы пришли в гости к своему знакомому. Разве вы обратитесь к нему «Василий Петрович»? Нет, просто Вася. Вы пьете чай с таким же фэном, как и вы сами, только с американским паспортом. То есть с Джимом Янгом. Ему и задавайте вопросы. Джеймса Янга здесь нет. Наверное, вышел погулять.
«MEGA»: У нас фантастами становятся просто. В детстве и отрочестве читают всяческую белиберду, в юности белиберду пишут, и, подползая к сорока, становятся обладателями одной-двух тоненьких книжечек и одного-двух десятков публикаций в журналах и сборниках. А как в Америке стать Джимом Янгом, Айзеком Азимовым, Клиффом Саймаком?
ЯНГ: Прежде всего надо много и бессистемно читать. Я, например, читал все подряд: стихи, детективы, юмористику, фантастику. В наших библиотеках для таких оболтусов есть специальные стеллажи с табличкой «книги для подростков». Я прочитал все с таких стеллажей.
Кроме круга чтения еще очень важно, в каком месте Америки вы живете. Мне повезло, я родился и вырос в самом фантастическом месте Америки, штате Миннесота, в городе, который как ни один город моей страны способствует развитию воображения — в Миннеаполисе. Точнее, в самом богемном его квартале под названием Динки-таун. Сравнить Динки-таун не с чем, разве что с Гринич-Виллидж в Нью-Йорке и Латинским кварталом в Париже. Богемное, в общем, место, богемное не совсем по-американски: в этом квартальчике селились эмигранты из Европы, в основном немцы и чехи, выходцы из Богемии; их было подавляющее большинство и свой квартал они назвали по-богемски — Огородник, а уже потом американцы переиначили чешское имя на свой лад: получился Динки-таун со всеми вытекающими последствиями — жизнь там вполне по-европейски протекала в литературных кофейнях, а не в пабах, но в этих кофейнях говорили об американской литературе под звуки рока и джаза. Кстати, именно там, в Динки-Огороднике, начинали такие знаменитые певцы, как Боб Дилан, Джоан Баэз.
Я был заворожен жизнью богемско-американской богемы, музыкой, литературой, не начинавшейся Кафкой и не кончавшейся на Фолкнере, гремучей смесью урбанизма огромного города, англосаксонского рационализма, немецкого мистицизма и суховатого чешского юмора. Для меня, нормального американского юноши из добропорядочной американской семьи, обстановка Динки-тауна была совершенно фантастичной, казалось, она перекочевала сюда из какой-нибудь книжки со стеллажа «для подростков». Странно, если бы, поварившись в этом литературно-музыкальном котле, не начал писать фантастику. Помню, мы втроем — я и мои миннеаполисские приятели Горди Диксон и Пол Андерсон — пошли на бейсбольный матч между местными командами «Нанкс» и «Гипс». Мы не «болели» ни за одну команду, в обеих играли наши знакомые, за «Нанкс» — немцы и скандинавы, за «Гипс» — чехи-богемцы. Игра была фантастическая! Например, Диксон говорил: «Сейчас «Нанкс» возьмут очко» — и тут же очко выигрывали «Нанкс». Через минуту Андерсон предполагал: «Гипс» отойдут на пятую линию» — и тут же «Гипс» отходили. Я в бейсболе понимал плохо, но в середине матча вдруг сказал, что сейчас игрок с битой промахнется по мячу, а игрок другой команды его поймает — так и произошло. Я был ошарашен. Фантастика была совершенно реальна. Через несколько дней я сел и написал свой первый фантастический рассказ.