Вернувшись в кабинет, я застал Вулфа в движении. Он встал со своего кресла, чтобы взять пепельницу, которой пользовался Диган, и направился в сортир, чтобы выкинуть пепел. Когда он появился, я спросил:
- Ничего от Фреда и Орри?
Он поставил пепельницу на место, сел, позвонил, чтобы принесли пива, два сейчас и одно попозже, и прорычал:
- Нет!
Если уж гиппопотам разозлится, так не на шутку. Жаль, что я не принес ему пачку денег поиграться. О чем я ему и сказал.
14
В какой мере Вулфу нравится показывать свои орхидеи, зависит от того, кому он их показывает. Болтунов он еще кое-как терпит, даже хвастунов выносит. Терпеть не может тех, кто притворяется, будто может отличить P.stuartiana от P.schilleriana, а на самом деле оказывается профаном. К тому же для всех, за исключением Фрица, меня и, разумеется, Теодора, который живет в обществе этих самых орхидей, существует железное правило: в оранжерею можно подниматься с единственной целью - благоговейно взглянуть на орхидеи.
Поскольку Вулф наотрез отказывается прерывать свои два ежедневных свидания с орхидеями и спускаться к себе в кабинет, за время нашей деятельности было несколько затруднительных случаев. Однажды я гнался по лестнице за женщиной, проворной, как газель, которую удалось поймать лишь на верхней ступеньке второго пролета лестницы, почти у самой оранжереи. Железное правило "о цветах" было нарушено всего раз шесть. О последнем его нарушении я и хочу рассказать.
В четыре часа Вулф был в таком же мрачном расположении духа, как и в три, когда появился Фред Даркин с раздобытыми им сведениями, касающимися Уильяма Лессера. Последнему оказалось двадцать пять лет, он жил с родителями на Вашингтон Хейтс, продавал безалкогольные напитки и никогда не сидел в тюрьме. Похоже, никаких связей с Ирвинами либо Аркоффами. Вроде бы никто не слышал, чтобы он собирался разделаться с человеком по фамилии Моллой, который предполагал увезти его девушку в Южную Америку, не было у него и оружия. И еще несколько предложений с "не". Вулф поинтересовался у Фреда, не хотел бы он заняться Дилией Брандт, взяв на себя роль того самого редактора, который собирается написать статью в журнал, но Фред не согласился. Как я уже говорил, Фред прекрасно знает, что его умственные способности не беспредельны. А посему ему велели идти и снова заниматься Лессером, что он и сделал.
Орри Кэтер, который явился вслед за Фредом, тоже потерпел фиаско. От мужчины с женщиной, видевших, как на Джонни Кимза наехала машина, не было никакого проку. Оба были уверены в том, что за рулем сидел мужчина, но не могли сказать, был он худым или толстым, белым или черным, большим или маленьким, с усами или без усов. Вулф позвонил в офис Патрику Дигану и узнал от него восемь фамилий и адресов людей, с которыми дружил либо просто был знаком Моллой и которые могли хотя бы косвенно намекнуть, откуда начинать расследование по поводу кучи денег в сейфе, и велел Орри их всех обойти.
От Сола Пензера все еще не было никаких вестей.
В половине пятого раздался звонок в дверь, я отправился выяснить, кто там, и увидел на крыльце "затруднительную ситуацию". Правда, я еще не знал, что это был он самый - просто я увидел перед собой Джеймса Р. Хэролда, нашего клиента из Омахи, который явно пришел выслушать наше сообщение о ходе расследования. Я распахнул дверь, пригласил его войти, помог раздеться, провел в кабинет и усадил в кресло. По пути я успел сообщить ему, что Вулф до шести часов недосягаем, однако сам я целиком и полностью к его услугам. Коль он сидел лицом к свету, мне бы следовало догадаться, что он явился не за тем, чтобы выслушать сообщение о ходе расследования. Он выглядел так, как подобает выглядеть человеку, попавшему в беду, чего о нем нельзя было сказать раньше. Его похожие на две прямые линии губы были поджаты, а глаза можно было назвать скорее мертвыми, чем живыми.
- Я бы хотел поговорить с Вулфом, но, очевидно, вопрос можно решить и с вами, - сказал он. - Я хочу расплатиться по сегодняшний день. Для этого мне нужно знать все расходы по пунктам, лейтенант Мэрфи нашел моего сына, и я его уже видел. Я не буду возражать, если вы добавите к расходам небольшой гонорар.
Хорошо хоть в затруднительные случаи жизни у меня не отказывают мозги. Если у такого упрямца, как Вулф, есть свои железные правила, он ни на йоту от них не отступит. Поднимись я к нему в оранжерею и сообщи обо всем, я бы от него ровным счетом ничего не добился. Он бы велел мне передать Хэролду, что он хочет с ним все обсудить и что будет в кабинете в шесть, однако, судя по физиономии Хэролда и тону его голоса, можно было ставить десять к одному, что тот не станет ждать, а заявит, чтобы прислали счет по почте. После чего встанет и уйдет.
Я не торопился.
- Что касается гонорара, я бы не хотел решать вопрос единолично, сказал я. - Он в компетенции мистера Вулфа. Пойдемте со мной. Сюда, пожалуйста.
Я решил воспользоваться лифтом, дабы его шум уведомил Вулфа, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Пока я вызывал лифт, входил в него с нашим теперь уже бывшим клиентом, нажимал на кнопку с буквой "К", что означает "крыша", я думал вовсе не об этом затруднительном случае, а о Мэрфи. Будь он сейчас здесь, я бы вразумил его без лишних слов - к чему утруждать себя словами? Когда лифт остановился наверху и открылась дверь, я сказал Хэролду:
- Если не возражаете, я пойду впереди.
Трудно поверить, что можно идти проходами между цветущих кустов и не обращать внимания на яркие краски, однако примите во внимание, что я не переставал думать о Мэрфи. Про Хэролда я начисто забыл. Вулфа не оказалось в первой комнате, не оказалось и во второй и в третьей тоже, где стояла тропическая жара, поэтому я направился в подсобку. Они с Теодором сидели на скамейке. Вулф повернул голову и уставился на нас. В одной руке у него был горшок, в другой куст сиреневой sphagnum. Даже не поздоровавшись с человеком, которого он в силу собственного невежества все еще считал нашим клиентом, Вулф набросился на меня:
- Что за вторжение?
- Докладываю Мистер Хэролд только что появился. Я уведомил его, что вы заняты и провел в кабинет, и вот что он мне сообщил. Цитирую - я процитировал слово в слово небольшую речь Хэролда и закончил ее словами: Конец цитаты.