— Вы много размышляли об этом, верно?
— В последние годы мне, в общем-то, больше не о чем было думать. В некотором роде это оказалось даже удобным. Как только Мария начинала изводить меня, напоминая о долге перед титулом, я, в свою очередь, напоминал ей об этом скандале. Ни одна приличная семья не захочет пятнать свою репутацию, связавшись с человеком с таким прошлым.
— И все-таки вы приехали в город на сезон.
Его губы искривились в безрадостной улыбке.
— Через какое-то время Марии удалось взять меня измором. Она стала утверждать, что за десять лет люди все забыли. Я приехал, чтобы, наконец, заткнуть ей рот, полагая, что дочерям из светского общества достаточно будет единожды посмотреть на мое лицо, чтобы начать меня избегать. Это только подтвердило бы мою точку зрения.
— А вместо этого вы оказались втянуты в наши дела.
Руфус просунул руки ей под плащ, длинные пальцы сомкнулись на талии. Простое тепло, исходящее от его голых, без перчаток ладоней, проникло сквозь тонкий муслин дневного платья, растеклось от точки соприкосновения и собралось глубоко внутри. Воспоминания об этих искусных, опытных руках заставили жидкое пламя закипеть.
— Я переживал и худшее. Подумал, оно того стоит, если мне посчастливится хоть на несколько коротких мгновений прикоснуться к вашей чистоте и невинности.
Щеки Софии залило краской.
— О.
— Действительно «о». — Его шепот повис в воздухе и отразился легким эхом от стенных панелей. А затем Руфус придвинулся.
Святые небеса, подумать только, что он может сделать своим ртом! До встречи с ним София даже не догадывалась, что такие тонкие губы способны на столь чувственные поцелуи. Она затрепетала при воспоминании о том, как легко они прикасались к ее губам, уговаривали, требовали открыться. И сейчас он собирается все повторить. О, как ей этого хочется! Но не время. Руфус уже и так почти заставил ее забыть о причине своего прихода.
В последний момент София опустила голову и уклонилась от поцелуя.
— Нет, я не позволю вам отвлечь меня от цели визита.
Его потемневший взгляд сосредоточился на ее губах.
— Так у вас имелась цель для появления здесь?
— Да. — Его руки все еще лежали на талии, поэтому Софии пришлось вывернуться. Чем дольше тянется физический контакт, тем больше шансов, что она поддастся искушению. — Пожалуйста, Хайгейт… Руфус…
Услышав свое имя, он с шипением выдохнул. София моргнула. Неужели столь простая вещь, как имя, может так на него подействовать?
— Руфус, вы должны мне сказать.
— О чем? — хриплым шепотом произнес он.
— Я должна знать, где состоится дуэль.
Хайгейт протянул руку и взял ее за подбородок.
— Вы с сестрой не сможете это остановить.
— Мы должны попытаться. — Черпая мужество в его реакции, она придвинулась совсем близко и положила ладони ему на грудь.
Мышцы под ладонями задрожали.
— София.
— Мы должны попытаться остановить. — Она так понизила голос, что Руфус едва расслышал слова. — Если не дуэль, то хотя бы Кливдена. — София смотрела ему прямо в глаза. — В этом вы мне не откажете.
Замерзшая земля Гайд-парка хрустела под копытами Артура. Исключая порывистый ветер, заставляющий голые ветви деревьев трещать и превращающий нити тумана в призрачные водовороты, в предрассветном воздухе все оставалось неподвижным.
Бенедикт прищурился, вглядываясь в полумрак. Еще никто не прибыл, даже секундант Кливдена. Прищелкнув языком, он тронул коня.
Можно, конечно, было бы приехать на место встречи в удобной карете, но это казалось неправильным. Артур всегда сопровождал его на бой. Вместе они пережили худшие дни войны с Бонапартом. И сейчас, хотя ставки были значительно более личными, Бенедикт не видел причин изменять традицию.
Почувствовав напряжение хозяина, Артур всхрапнул и сошел с дорожки. Сжав бедра, Бенедикт заставил животное подчиниться. Затем подался назад, дернул поводья и остановил коня, всматриваясь в деревья вдалеке. В тумане виднелась чья-то фигура. Когда человек приблизился, конь опустил голову и ударил копытом о землю.
— По-прежнему намерен пойти до конца? — послышался голос Аппертона, донесшийся с порывом ветра.
Бенедикт коротко кивнул вместо ответа и спешился.
— У меня нет выбора. Я дал слово.
— Знаю, старина. Я имею в виду все остальное.
— Так или иначе, а я через это пройду. До конца.
Друг бросил на него неодобряющий взгляд.
— Будь я на твоем месте…
— Но ты не на моем месте. О Сент-Клере позаботился?
— Вчера вечером добавил ему в выпивку немного настойки опия и отвез домой. Сказал дворецкому, что он перебрал. К тому моменту, как Сенг-Клер очнется, сплетни уже могут утихнуть.