Деревянная рукоятка пистолета в руках Софии неожиданно оказалась теплой. Она думала, что орудие убийства должно быть холодным и неумолимым. Зато оно было тяжелым — таким же тяжелым, как ответственность за жизнь человека. Очень скоро ее рука задрожала от непривычного груза. София крепче сжала пистолет, дожидаясь ответа Кливдена на оскорбление Хайгейта.
— Что, чувствуете себя в безопасности, раз ваша невеста держит меня на мушке?
— Я чувствую себя в безопасности, зная, что правда на моей стороне. — Со своего места она не видела Хайгейта, но отчетливо представляла, как его губы изогнулись в усмешке. — Я с легкостью могу забыть о прошлом и говорить только о ваших нынешних поступках. Что можно сказатьо человеке, который сознательно подталкивает другого к вынужденной продаже собственной дочери?
Джулия, сидевшая рядом с Бенедиктом, подняла голову.
— И что еще можно сказать о том, кто, пользуясь ситуацией, заключает на женщину пари?
Тут Аппертон. все время стоявший молча, неожиданно вышел вперед., показывая рукой на Кливдена.
— Кстати, еще: что можно сказать об отношениях этого человека с нареченной невестой другого?
Мерзавец резко повернул голову в сторону говорящего.
— На что это вы намекаете?
— Только на то, что я слышал из многих источников. Кажется, вы слишком сдружились с невестой своего секунданта. Но, возможно, удача снова повернется лицом к Китону, учитывая, что ваше личико теперь не такое смазливое.
— Сплетни, — отмахнулся Кливден. — Вы ничего не сможете доказать.
— Я вас видела, — отозвалась София. — На балу у Послтуэйтов. Вы вместе улизнули куда-то.
— Что? — Китон подошел к Кливдену и схватил бывшего друга за лацканы.
София опустила пистолет. Теперь на нее никто не смотрел. На плечо опустилась рука, знакомая и обнадеживающая, — Хайгейт.
— Ты что, готов поверить их слову против моего? — кричал Кливден.
— Думаю, да. — Китон хорошенько его тряхнул. — У меня уже имелись подозрения, а они всего лишь их подтвердили. Ищи себе другого партнера по картам. Посмотрим, удастся ли тебе так же часто выигрывать.
Аппертон быстро встал между ними.
— Следует ли нам принять это за признание?
— Не было никакою признания! — Кливден переводил взгляд с одного на другого, лицо его принимало все более интересный лиловато-багровый оттенок. София даже представить не могла, что человек с такой светлой кожей способен столь густо покраснеть. Синяки на изменившемся фоне стали совершенно незаметными, но в остальном этот цвет ему не шел. — Ни в чем!
— Возможно, и нет, — как всегда, хладнокровно произнес Аппертон, — но если мы станем расспрашивать других джентльменов, недавно проигравшихся вам двоим, подозреваю, может обнаружиться закономерность невероятного везения.
Хайгейт чуть сжал плечо Софии и поддержал Аппертона.
— Разумеется, если вы простите мистеру Сент-Клеру его долг, мы можем и не разглашать всплывшую информацию.
Тут Кливден испустил безрадостный смешок.
— Да кто вас будет слушать? Вы уже навлекли на себя такой скандал, что хозяйки высшего общества не потерпят вашего в нем присутствия.
Взгляд Софии на мгновение метнулся к сестре.
— Ты знаешь, меня это как-то не сильно волнует. А тебя?
— Нет, — прохрипела Джулия.
— Может, и так, — произнес Хайгейт, — но моя сестра обладает в обществе определенным влиянием. Так что слух в любом случае просочится.
Кливден оттолкнул Аппертона и зашагал к своей карете.
— Вы мне надоели, хватит с меня.
— Ждите, я пришлю вам вашу расписку на пять тысяч фунтов, — крикнул вслед уходящему Аппертон.
— Операционная не место для женщины. — Прядки седых волос доктора Камбелла прилипли к его покрасневшей голове, — И уж тем более для молодой незамужней мисс.
Джулия переглянулась с мрачным Аппертоном и решительно осталась рядом с кроватью Бенедикта. Будь она проклята, если уступит.
— Я не знала, что это операционная. — Она жестом обвела мужскую обстановку — тяжелую мебель из темного дерева, темно-бордовые обои. В этом помещении не было ничего легкомысленного, никаких украшений.
— Еще того хуже! — сердито воскликнул доктор. — Вам нечего делать в спальне джентльмена!
Джулия едва не выпалила, что об этом уже поздно заикаться, но вовремя прикусила язык. Кроме того, в присутствии Аппертона, а также ожидающих внизу Хайгейта и Софии ее добродетель вряд ли подвергалась риску.