Аппертон вскинул бровь.
— Ты знаешь, могут ведь сказать, что ты ее похитил.
— Я этого не делал. Она сама пришла ко мне.
— Значит, в итоге она разобралась со своими желаниями?
Послсдний вопрос Бенедикт проигнорировал.
— Так, и осталась еще одна вещь.
Ссутулившись из-за ледяного ветра, Хайгейт выбрался из своей кареты возле дома на Болтон-роу. В дверях его встретил Биллингз с крайне мрачным выражением лица.
— Я приехал с визитом к мисс Сент-Клер.
— Я справлюсь, дома ли она.
Пальто не спасло Хайгейта, он вздрогнул и поежился. Биллингз развернулся и ушел, оставив гостя на пороге.
— Какого дьявола?
Шел двенадцатый час дня. У Биллингза не было никаких причин играть в светские кошки-мышки, ведь теперь Хайгейт официально считался женихом Софии. Не могла же она разорвать помолвку сейчас, верно?
Только не после их совместной поездки в карете и пылких объятий. Своими невинными поцелуями и неумелыми откликами она лишь разожгла в нем желание скорее разделить с ней брачную постель. И если София все разорвет сейчас…
Дверь распахнулась, и появился Биллингз, как всегда, суровый.
— Она примет вас в утренней гостиной, милорд.
Выдохнув с облегчением, Хайгейт перешагнул порог и протянул дворецкому мокрые пальто и шляпу. София встретила его на полпути в коридоре.
— Слава богу, вы пришли! — Ее лицо было бледнее, чем обычно, белое как мел, а под глазами ярко выделялись синеватые круги.
— Что случилось?
— Джулия пропала, и это моя вина. — По щеке поползла слеза.
Хайгейт уже потянулся смахнуть ее, но на полпути его рука замерла.
— Ваша вина? Как это может быть вашей виной?
— Я отвратительно вела себя с ней после объявления об их помолвке. Я… — София упала на кушетку и заломила руки. — Я не могла заставить себя поговорить с ней и спросить, как же она стояла там и согласилась с помолвкой, если заверяла меня, что откажется наотрез. Как я это вынесу? Как смогу жить, зная, что Кливден всего лишь мой зять?
Хайгейт сел рядом, задев бедром ее юбку.
— Почему вы решили, что Джулия исчезла именно по этой причине? Чтобы избавиться от помолвки?
— В противном случае сестра оставила бы нам записку, чтобы мы не волновались.
— И давно она исчезла?
— Вчера вечером. Мама настояла, чтобы я съездила с ней к модистке насчет приданого, а когда мы вернулись, Джулии уже не было. Папа сказал, они поссорились. Мы наводили справки, но никто ничего не видел.
Хайгейт потер подбородок.
— Вчера вечером, говорите? Неужели никому не пришло в голову проверить дороги, ведущие на север?
— В такую ужасную грозу? Да никто в здравом уме не отважился бы на такую поездку.
— Отважился бы, если не хотел быть пойманным.
— Но на север. Зачем… — София уставилась на него, приоткрыв рот. — Вы думаете, сестра сбежала, чтобы выйти замуж?
— Будь я азартным игроком, поставил бы приличную сумму на то, что Джулия сбежала в Шотландию с лордом Бенедиктом.
Только представить себе этого ублюдка Кливдена рогоносцем. Ну, или почти рогоносцем. Пора ему узнать, каково это. Впрочем, вряд ли он почувствует что-либо, кроме унижения. У него нет чувств, чтобы понять глубину горя, которое он причиняет другим своими темными делишками.
София наморщила лоб, и Хайгейт с трудом удержался, чтобы не разгладить эти складки.
— О, Джулия никогда бы не сбежала с лордом Бенедиктом. Видите ли, он ее любит.
— Весьма уважительная причина для побега.
— Только не для моей сестры. Она не хочет выходить замуж по любви.
Хайгейт откинулся на спинку кушетки, задев плечо Софии, и побарабанил пальцами по деревянному подлокотнику.
— Может быть, он ее переубедил.
София подалась к нему, прижавшись чуть сильнее, и в животе у Хайгейта защекотало сладкое предвкушение.
— В любом случае папа справлялся в его городском доме.
— И?
— По словам дворецкого, лорда Бенедикта дома не было, но… О, он не мог сбежать с Джулией. Если кто и знает, что делает Ревелсток, так это его друг, мистер Аппертон, который дал слово, что вчера вечером видел лорда Бенедикта у них в клубе.
Хайгейт нахмурился.
— А как насчет Кливдена во всей этой истории?
— А что с ним?
— Его известили о внезапном исчезновении невесты?
— Разумеется, папа послал ему сообщение. — София сжала предплечье Хайгейта, и дальнейшие слова уже воспринимались с трудом. — Лучше пусть услышит от нас, чем от какой-нибудь сплетницы в опере.