Он сердито сверкнул на нее глазами.
— Чертовы дрова мокрые и никак не разгораются.
Джулия подошла к нему. Он сел на корточки.
— Ну что, нравится тебе наше приключение? — спросил Бенедикт. — Если мы останемся здесь, то несомненно, замерзнем насмерть.
— Ты можешь послать за кем-нибудь в главный дом, чтобы пришли и разожгли огонь.
— Я умею разжигать огонь. — Он ткнул пальцем в кучку деревяшек. — И я не виноват, что здешние дожди насквозь вымочили все дрова!
— Значит, у того, за кем ты пошлешь, тоже ничего не получится. — Джулия села на пол рядом с ним. — Если, конечно, ты не против, попытаюсь.
— Ты хоть paз в жизни это делала?
— Нет, но думаю, ударить кремнем я сумею. — Она потянулась, собираясь взять его из руки Бенедикта, но он переплел свои пальцы с ее.
— Так холодно, — пробормотал Бенедикт. — Нельзя здесь оставаться. Не знаю, о чем я думал.
А Джулия подумала об узкой кровати, в которой им придется вместе спать, и сердце ее екнуло. Стоило бы радоваться отсрочке приговора. Если все-таки можно перебраться в главный дом, то у каждого, как полагается, будет отдельная комната, — такое встречается даже у супружеских пар.
Она все равно будет скомпрометирована, но при этом на самом деле не будет.
С другой стороны, это ее шанс получить опыт в отношениях между мужчиной и женщиной. И хотя предполагаемые чувства Бенедикта пугали Джулию, она доверяла ему, как никакому другому мужчине.
Свое сердце она не доверит ни одному мужчине на свете, но тело доверить может. И только Бенедикту.
— Ты что, собираешься так быстро отказаться от приключения? Брось. Представь, что сейчас все происходит так, как раньше — когда мы были детьми.
Он посмотрел на нее, и его голубые глаза потемнели, а настойчивость взгляда можно было назвать какой угодно, только не детской.
Где-то в животе распускались лепестки жара, глубоко внутри что-то словно плавилось. И вовсе не сердце. Это нечто помещалось внизу живота, ближе к ее женскому средоточию.
Бенедикт чуть передвинул руку и сомкнул пальцы вокруг ее ладони.
— Не помню, чтобы, когда мы были детьми, мне хотелось сделать это.
Продолжая удерживать ее взгляд, он поднес руку Джулии к губам. И когда поцеловал ее, она ахнула — прикосновение показалось ей бархатным.
— Или это. — Он перевернул руку и поцеловал в самую середину ладошки. — Или это. — Провел губами по запястью. Джулия закрыла глаза, прислушиваясь к шуму крови в ушах, и позволила себе ощущать. Позволила открыться и продолжать.
Сердце грохотало в груди, но она все же почуяла шепот движения. Бенедикт сдвинулся с места и приблизился к ней, его присутствие сделалось всепоглощающим.
Джулия качнулась к нему, как цветок поворачивается к солнцу. Его губы прикоснулись к ней так нежно, так легко, совсем непохоже на их первый, жесткий поцелуй.
Джулия выдохнула ему в рот, он распластал ладонь на ее затылке, чуть нажал, поворачивая голову в сторону и глубже проникая языком. Она откликалась на каждое его движение, словно они снова вальсировали. Бенедикт вел, а она следовала, и голова кружилась, словно это еще один тур по бальному залу, только на этот раз они не натыкались на другие пары, потому что были абсолютно одни. Он чуть отодвинулся, и ее сердце затрепетало от страха, что сейчас все прекратится. Потянувшись вперед, она схватилась за него, пальцы вцепились в грубую шерсть лацканов, и Джулия потянула его на себя.
Бенедикт легко, как перышком, прикасался губами к ее щекам и вискам — быстрыми радостными поцелуями, вызывавшими в ней горько-сладкий взрыв эмоций.
И наконец, он прижался лбом к ее лбу. Несколько секунд тишину нарушало только их прерывистое дыхание.
— Как ты сладко откликаешься, — прошептал Бенедикт. — Как искушаешь меня пойти дальше.
Она подняла руки и положила ладони ему на щеки. Он дышал со свистом, но Джулия дождалась, когда его глаза откроются.
— Я думаю… нет, знаю, что хочу большего.
Бенедикт снова закрыл глаза. Его пронзила дрожь. Она ощутила движение под своими пальцами, такое же мимолетное, как дрожь шкуры коня, который отгоняет муху.
— Мне становится все труднее вести себя, как джентльмен.
Джулия приоткрыла рот, но прежде чем успела произнести хоть слово, он прижал палец к ее губам.
— Не говори этого. Не искушай меня еще сильнее.
— А что я собиралась сказать? — поддразнила она его.
— Что не хочешь, чтобы я вел себя, как джентльмен.
Бенедикт слишком хорошо ее знает. Она хотела бросить ему вызов, как часто делал в детстве он.
— Может, и правда не хочу.