— Я знаю, что это смехотворно.
— Пять тысяч. — Бенедикт просто не мог этого постичь. — Столько же, сколько… — Черт возьми, он снова оговорился. Будь проклят он сам и его поганый язык.
— Столько же, сколько?..
— Это ерунда.
— Нет, не ерунда. — Она резко взмахнула рукой. — Это не может быть ерундой. Я хочу знать, почему из всех подходящих для замужества леди он выбрал меня. Ты что-то знаешь, и скрывать это нечестно.
— Разве Кливден сам не ответил на твой вопрос, когда делал тебе предложение?
Бенедикт упорно смотрел на нее, мысленно умоляя не заставлять его повторять то гадкое предложение. В любом случае оно задержалось в ее памяти, ведь она была частью происходящего.
— Тут явно скрывается что-то еще. Почему Кливден вел себя так непреклонно? Он же мог получить любую девушку без малейших усилий. Ради всего святого, хоть бы и мою сестру!
Бенедикт неуклюже пытался завязать галстук. Чертова штука. Никогда не понимал, как это делается, обязательно нужна помощь.
— Думаю, Кливден позиционировал тебя как вызов. Как ты заметила, он мог бы получить любую девушку, но это же могут и все остальные светские джентльмены. Мне кажется, Кливден хотел доказать, что может жениться на той единственной, которую всем прочим заполучить не удалось.
— Упрямые болваны, вот вы кто! — Джулия поджала губы и шагнула в очередные оборочки Генриетты Аппертон. Затем молча повернулась к нему спиной, придерживая волосы на макушке.
После недолгого замешательства Бенедикт понял, что должен помочь с пуговицами. Пальцы его дрожали, когда он стягивал лиф и застегивал одну крохотную пуговку за другой. Костяшки задевали кожу, тепло от которой проникало сквозь гонкую ткань сорочки. От воспоминаний о нежности этой кожи по нему пробегали мурашки.
Бенедикт стиснул зубы и отогнал все эти мысли прочь. Больше всего на свете ему хотелось сорвать с нее это платье и снова оказаться в постели, но не сейчас — за дверью ждут ее отец и его лучший друг.
— Знаешь, — проговорила Джулия, когда он проталкивал последнюю пуговку в крохотную петлю, — мне кажется, ты так и не рассказал мне, откуда ты вообще узнал, что этот идиот намеревается преследовать меня.
Бенедикт отошел назад.
— Я уверен, что рассказал. — Наглая ложь. Он совсем не хочет, чтобы она узнала о пари в клубе «Уайтс».
— Нет, не рассказывал. — Джулия повернулась к нему. — Я отчетливо помню, как ты говорил, что Кливден положил на меня глаз, но не сказал ни слова о том, откуда у тебя такие сведения.
В комнате повисло гнетущее молчание. Бенедикт моргнул, Джулия тоже моргнула и скрестила на груди руки. Что-то буркнув, он провел рукой по волосам. «Думай, болван». Но в голову не приходило ни единого приемлемого объяснения.
Ну ладно же.
— Кливден заключил на тебя пари. На пять тысяч фунтов.
— Что?!
Бенедикт кивнул.
— Пять тысяч фунтов на то, что ты станешь следующей графиней Кливден. Я окончательно понял, в чем дело, только когда он сказал, что титул достанется ему.
Джулия так сжала губы, что они полностью исчезли, — угрожающий признак.
— Я очень-очень надеюсь, что тебе хватило приличий не подписываться под этим пари.
— Конечно, я не подписывался. За кого ты меня принимаешь?
— За человека, который везде болтается с типами вроде Джорджа Аппертона.
Шею сзади обдало жаром, и Бенедикт с трудом удержался, чтобы не подергать галстук. Слава богу, он так и не сумел его завязать.
— Аппертон… гм… пожалуй, мог бы подписаться под этим пари.
Джулия зажала рот ладонью. Затем глубоко вздохнула, и оборочки на лифе опасно затрещали.
Бенедикт выставил перед собой руку в надежде, что сумеет остановить надвигающийся взрыв или хотя бы помешает ей выскочить в соседнюю комнату и наброситься на Аппертона.
— Я сказал «пожалуй, мог бы». Но подтверждения этому собственными глазами не видел, а просто предположил, исходя из некоторых его слов.
— Мне кажется, подобные подозрения требуют обязательного подтверждения, — ледяным тоном проговорила Джулия.
— Правильно. Можем сделать это прямо сейчас.
Взгляд Джулии не дрогнул, она только скрестила на груди руки. Но судя по ее гневному виду, Бенедикту крупно повезет, если ему будет позволено снова прикоснуться к ней в ближайшие десять лет.
Да и Аппертону самое время начать волноваться о своем будущем потомстве. Ему повезло, что он сейчас находится в соседней комнате.