За пригорками и кипарисами вынырнуло здание из белого камня, очертания которого пока неясными и размытыми контурами показались на горизонте.
– Это ваша обитель? – На сбитом дыхании спросила Элен.
– Она. – Только и ответила прижавшаяся к ней девушка.
Они влетели в крутой и глухой поворот на полном скаку, и лишь чудом не свалились с Нефелы, потеряв из виду Феону, отставшую от них в азарте стрельбы. Когда же дорога вновь стала прямой, Элен заметила, что их только двое, а смуглянка не выскочила из-за поворота, хотя уже должна была по всем видимым подсчетам появиться.
Из песчаного полотно перешло в булыжную колею, имеющую небольшой вертикальный уклон; цокот, выбиваемый копытами лошади, отдавал глухой дробью в стоявшей тишине. До обители было всего ничего скакать и это успокаивало отчасти. Но Феоны так и не было видно, и плохое предчувствие уже занозой проникло в мозг, назойливо и настойчиво требуя остановиться, развернуть Нефелу и вернуться, чтобы удостовериться, что смуглянка…. Нет, нет, нет! Надо гнать эти мысли прочь! Конечно же, с ней все в порядке, просто произошла заминка и не более того. А вдруг нет?
– Мы должны вернуться! Феоны нет! Что-то случилось! – Прокричала Элен.
– Нет. Мы не можем этого позволить себе. За стенами обители мы будем в безопасности, а пока держитесь крепче. – Отрезали жесткие нотки голоса за спиной.
Лошадка, влажная от испарины вышла на финишную прямую – оставалось преодолеть небольшой мост, перекинутый надо рвом с темной водой, за которым их ждал темнеющим зевом вход в белоснежный замок с крепостными стенами и бойницами. Все это скакало перед глазами Элен, припавшей к лошадиной шее и вцепившейся руками изо всех сил в длинную развевающуюся гриву, балансируя на грани падения. Оттого она и не смогла толком рассмотреть то место, куда ее нес скакун, да и не до этого было, главное, быстрее оказаться в безопасности.
Когда Нефела преодолела половину мостика, позади снова послышался цокот копыт. «Это Феона, слава Богу, с ней все в порядке!», – пронеслось в голове у девушки, и она не стала оборачиваться, впереди всего в метрах в ста четким прямоугольником в белой стене зиял проход, двери которого кто-то предусмотрительно распахнул настежь. Все мысли, все желания сейчас перетекли и соединились в единую мощную потребность-стрелу – дотерпеть, не упасть, доехать. До слуха впереди сидевшей девушки долетел испуганный голос напарницы, выдавивший всего лишь одно имя, но столь красноречиво и потеряно, что внутри все оборвалось. Краем глаза Элен уловила белоснежные ноги лошадки, догнавшей их и влетевшей за ними в круглый дворик обители. Соскочившая с кобылы Анастасия тут же бросилась к воротам, черным массивным и казавшимся неодолимо тяжелыми для такой хрупкой девушки. Но на удивление она ловко и умело закрыла обе половинки и задвинула огромный засов, лишь после этого позволив себе выдохнуть.
Только сейчас сидевшая теперь одна на Нефеле девушка заметила, что Сиринга вбежавшая за ними следом, была налегке, ее хозяйка отсутствовала. Лошадка нервно перебегала из стороны в сторону, поднимала вверх голову, раздувая ноздри, словно пыталась что-то учуять. Пряди спутавшейся гривы, некогда аккуратно зачесанные на одну сторону, неровно спадали во все стороны, лезли в вытаращенные наполненные ужасом глаза, лошадь жалобно ржала, точно плакала. Что-то случившееся с хозяйкой сильно напугало ее. Но что?
– Что-то случилось с Феоной. Мы должны вернуться и помочь ей! – Нарушила первой затянувшееся молчание Элен.
– Уже поздно. Мы ей ничем не сможем помочь. – Глухим убитым голосом отозвалась лучница.
– Но как же! Там что-то произошло! Мы должны выяснить, а вдруг она еще жива? – Выкрикнула в спину удалявшейся напарницы девушка.
Но та и не подумала ответить, ссутулившись, словно ей на плечи накинули непомерный груз, дошла Анастасия до Сиринги и стала успокаивать, поглаживая ту по крупу. Когда же лошадка притихла, девушка обхватила ее шею, прошептала что-то в лошадиное ухо и, вжавшись в растрепанную гриву, заплакала. Элен растеряно смотрела на сжавшуюся фигурку новой знакомой, не зная, как приободрить и помочь ей, ведь смуглянка успела ей понравится куда сильнее, чем хотелось. И в носу защипало, а на глаза набежали слезы от одного взгляда на осиротевшую белую лошадь, понуро опустившую голову к земле, будто отдававшую последнюю дань памяти, а может быть и плача, за гривой не было видно.