Элен приподняла голову и ее обильно вырвало. Облегчение пришло почти сразу, одновременно со слезами и исходящей из нее соленой водой. Руки упирались в мокрый песок.
***
– Док, с этой каматозной снова чего-то не того.
– Так, Уильям, сколько раз я говорила, чтобы так не называли пациентку. Что с ней?
– Она дергается.
– Так, почему сестру не вызвал?
– Мария вас просила позвать. Говорит, что боится к ней подходить.
– Что за глупости? Она же медсестра! И что такого страшного она там увидала? И почему не вызвала через пульт?
– Идите туда и она вам все расскажет.
Приблизительно через пару минут в палате Элен Киндмонд.
– Мария, в чем дело? Что за…?! Держи ее! Придави грудь! У нее же сейчас сердце разорвет!
– Да, мисс Брайт, я за вами Уилла послала, сигнал почему-то не срабатывает.
– Что с ней произошло? Я десять минут назад делала здесь обход, и все было нормально. Что это? Смотри, она как будто давится чем-то!
– Да, вижу. Что делать? Она ни чем не могла подавится…. Что за черт?! Ее рвет! Водой?! Что это за мерзость?!
– Как много! И жидкость странная. Сердцебиение нормализовалось. Она снова в норме. Возьми кровь на анализ, Мария. Не нравится мне это все и эта жидкость.
– Чертовщина. С этой девушкой что-то не то. И вы это знаете. Уже все об этом говорят.
– Ерунда, Мария, глупые суеверия. Ты же медсестра, как не стыдно. Вероятно, у нее осложнения помимо травмы. Надо сделать анализ и срочно. И оставь эти предрассудки за пределами больницы.
Безмолвной русалкой стекала
И взглядом печальным звала,
Внимать ей сестер умоляла
По телу вселенной звезда.
«Прощайте, любимые сестры!
Не петь больше вместе, как встарь,
Ночных не водить хороводов.
Жалею ли я? Мне не жаль!
Да, были мгновенья шальные,
Их тысячи было, нет, тьма.
Как Солнце дразнили и лихо
Сияньем своим. Эх, не зря!
Кому-то в ночи непроглядной
Служили небесным лучом.
Вы скажете зря и напрасно?
Скажу: нет, не зря! Всё с добром.
Планетам всем гордым и важным
Мы вызов бросали, друзья,
Язык выставляли отважно.
Как весело было. Не зря!
Грущу лишь о вас, мои сёстры,
Я вас покидаю, любя».
Звезда, разгораясь, сказала
И стала сверхновой. Не зря!
ГАРЕМ
Как же ныло все тело! Оно адски горело, и было трудно дышать, Элен лежа на животе, упиралась головой и ладонями в сырой песок, набегавшая вода со стороны моря слегка касалась ног. Рот еще продолжал судорожно втягивать воздух жадными и болезненными глотками, но напряжение, что держало все тело в стальных тисках несколько минут назад уже ушло, сменяясь непомерной усталостью, от которой каждая клеточка тяжелела. Во рту еще стоял отвратительный соленый привкус с тошным йодным оттенком, и девушка сплевывала каждый раз, когда прибывала слюна. Мокрые волосы неприятно облепили лицо и, сделав усилие, она ладонью отлепила несколько прядей и отбросила их за голову.
Как же все болело! Эти змеи из нее чуть весь дух не выдавили, чудо уже будет, если обошлось без переломов. Хотя, с каждым вдохом, с каждой секундой боль постепенно утихала. Прошло еще некоторое время, когда Элен смогла перевернуться на бок и сесть.
Она сидела у самой кромки воды, жидкая соль теплым мягким одеялом обволакивала голые ступни. До нее не сразу дошло, что она снова в новой одежде – метаморфоза с одеянием продолжилась. К ногам прилипла длинная юбка зеленого расшитого цветными нитями платья. Впрочем, наряд был мокрым, тяжелым и облепил все тело от ног до шеи, как и длиннющие рукава с кружевными манжетами. Было состояние абсолютной закупорености тела, неприятное и чуть раздражающее, и вдобавок солнце на чистейшем бирюзовом небе начинало раскалять воздух, усиливая эффект капкана в новом одеянии.
«Жаль. Та одежка мне по вкусу пришлась и удобная, не то, что эта. А как в этом идти куда-то? Я ж далеко не уйду, оно длиннющее». Еще не совсем придя в себя, Элен тупо уставилась на подол, выпачканный песком, и взгляд ее переметнулся на кисти рук. «Мои! Руки снова мои!». Дрожащими пальцами девушка стала ощупывать лицо и все больше радовалась перемене.