– Это вы меня извините. – Гостья слабо, но благодарно улыбнулась теплу сощуренных темных глаз с желтыми искорками. – Еще не знаю, каким образом, но я вам должна помочь и не спрашивайте больше как, я и сама не в курсе.
– Должны? Вы нам ничем не обязаны, чтобы быть в долгу. – Было принялся возражать фермер, но под тяжелым и усталым взглядом снова умолк.
– Ваше бесценное гостеприимство – не есть ли уже повод, чтобы помочь? Миссис Флух, вы уж извините меня еще раз за неудобство, что я вам доставлю, но могу ли я принять душ? У меня такое чувство, будто меня закопали заживо песок, а про голову я вообще молчу. – Элен запустила пальцы в растрепанные, свисавшие беспорядочно волосы, и с неприязнью ощутила на ладонях липкую пыльную грязь.
– Конечно, что за вопрос? Какие беспокойства, дорогая? Пройдемте, за мной. Эдгар, дорогой, присмотри за мальчиками. – Натали подхватила под руку девушку и повела ее по коридору, уводя от столовой вглубь дома.
Только поднимаясь по лестнице на второй этаж, гостья, наконец, осмелилась задать беспокоивший ее вопрос:
– Натали, извините за бестактность, но вы единственная женщина на этой ферме?
– Да, Элен, раньше здесь проживали сестры и мать Эдгара, но девушки давно вышли замуж и уехали кто куда, а Луиза, мама Эдгара, надо сказать хорошая была женщина, умерла семь лет назад, за пару месяцев до появления близнецов на свет. – Тихо и задумчиво ответила хозяйка.
– И больше здесь не было ни одной женщины?
– Нет.
– Как же вы здесь живете одна? Вернее не одна, а одна среди мужчин. Вам не одиноко без женской компании, общения?
– Не представляете, как раньше было тоскливо, но со временем ко всему привыкаешь, и как-то притупляется все. Муж и дети составляют для меня смысл жизни и истинное счастье, да еще работы по дому хватает, так что скучать и грустить некогда. А когда грусть все-таки накатывает, я выбираюсь из дома и прогуливаюсь одна по лесу или ухожу вглубь полей, и знаете, становится заметно легче, тоска отступает, а краски обретают снова ту яркость и цвет, что и ранее.
– Не представляю. Я бы умерла от тоски, скорее всего.
– Это вам только так кажется.
Ванная комната просторная и элегантная совмещала в себе элементы простоты современности и элегантности прошлого: посреди помещения на блестящем, выложенном кафелем с замысловатым рисунком, полу стояла белоснежная на изогнутых кованных ножках ванна, напротив нее за матовыми шторками пряталось большое окно. И Элен на мгновение представила, как заманчиво лежать в такой ванне, растворившись в душистой пене и наслаждаться видом в неприкрытое льющее рассеянным солнечным светом окошко. Стены комнаты были выложены мелкой розовой плиткой, а потолок белел сочным оттенком молока. Раковина с огромным прямоугольным зеркалом располагалась позади ванны и была завуалирована невысокой, но еще крепкой старенькой ширмой.
– Элен, умывайтесь, хотите, полежите в ванне, а я вам одежду попробую подобрать, ваша-то вон как пострадала. – Натали сокрушительно покачала головой. – У меня что-то сохранилось из того, что я носила до рождения близнецов, посмотрим. А вы мойтесь, не стесняйтесь, полотенца за ширмой.
Не успела гостья ответить, как хозяйка тут же скрылась, тихонько захлопнув дверь. За ширмой, с нарисованными на ней цветами, рыцарями, драконами и дамами, на крючках висело несколько синих полотенец разных размеров, и ждущих тех, кого бы они могли вобрать в свои мягкие пушистые объятия. «Рыцари…». – Элен провела пальцем по тесненному рисунку клеенки. – «Все теперь напоминает о них. О нем».
В зеркале отражалось жалкое ободранное существо; вместо золотой туники свисали клочьями померкшие лоскуты рубища, когда-то голубые джинсы серыми измочаленными штанинами обвисли на ногах, а в кедах неприятно ощущалось при каждом шаге покалывание от мелких камушков и перекатывание песка.
– Да я красотка! Просто мисс Вселенная! – Усмехнулась она выпачканному в земле и невесть еще какой грязи отражению с всклокоченными спутанными волосами, в которых сора было куда не меньше.
Отгородившись старой ширмой от двери, Элен с наслаждением сидела в ванне под мягким напором струящейся из крана воды, закрыв глаза и стараясь не обращать внимание на периодическое покалывание от ссадин и ушибов по всему телу. Мыло, вспененное и скользящее по влажной коже, наполнило комнату дурманящим ароматом розы, а в приоткрытое окно за лениво колыхавшимися шторками просачивался знойный ветерок, внося еле уловимую ноту зелени, проснувшейся на растущем солнце.
«Какой странный мир – вроде бы идиллия с природой, покой, тишь да благодать, живи и радуйся, а вон нет, на заднем дворе не люди, а словно зомби бродят и мучаются. Что здесь не так пошло? Где нарушилось единение? И как же мне им помочь, горемыкам?» – Мысли, бесконечный их поток не давал отдохнуть и уйти от реальности в забытье хоть ненадолго.