Первый роман тетралогии «Заря» выходит в берлинском издательстве «Парабола» в 1937 году. Работа над следующим томом время от времени прерывается: Зайцев публикует в «Русских записках» воспоминания об Андрее Белом, готовит тексты многочисленных очерков, опубликованных в газетах и журналах, для мемуарной книги «Москва» (она выйдет в Париже в 1939 году и будет переиздана еще дважды — в 1960 и в 1973 годах в Мюнхене).
В 1939 и 1940 годах вчерне будут завершены второй и третий тома тетралогии, однако придут они к читателю только через десять лет: публикации помешала война, началась гитлеровская оккупация Франции.
В годы, когда далекая Россия вела кровавую борьбу с фашизмом, когда и во Франции мужественно сражались патриоты Сопротивления, среди которых было немало русских, шестидесятилетний писатель избрал свою форму сопротивления: он воздерживается от публикации каких бы то ни было текстов. В эти трудные годы Зайцев снова возвращается к своему любимому Данте: редактирует свой перевод «Ада», готовит комментарий к нему, берется за новые тексты. Борис Константинович и здесь избрал свой собственный путь; подсказанный ему десятилетиями изучения дантовской «Божественной комедии»: перевод, поясняет он, «сделан ритмической прозой, строка в строку с подлинником. Форма эта избрана потому, что лучше передает дух и склад дантовского произведения, чем перевод терцинами, всегда уводящий далеко от подлинного текста и придающий особый оттенок языку. Мне же как раз хотелось передать, по возможности, первозданную простоту и строгость дантовской речи», «Я благодарен, — вспоминает он через много лет, — за те дни и годы, которые прошли в общении с Данте в России (1913–1918) и в Париже (1942), когда весь перевод вновь был проверен, строка за строкой, по тексту и комментариям. В тяжелые времена войны, революции и нашествия иноплеменных эта работа утешала и поддерживала»[49].
Кроме того, в эти же годы он возвращается к текстам тетралогии, а также к своему личному дневнику, тому самому, который еще пятнадцать лет назад он начал публиковать в газете «Дни» и продолжил в 1929–1936 годах в газете «Возрождение». Новые дневниковые записи он напечатает, только когда закончится война. Отдельной книгой интереснейший дневник писателя не издан до сих пор.
В годы оккупации по просьбе Бунина, находившегося в Грассе, Борис Константинович принимает самоотверженное участие в спасении бунинского архива (вместе с Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, замученной фашистами, Н. Н. Берберовой и сотрудниками знаменитой Тургеневской библиотеки, книгами которой в годы парижской эмиграции пользовался В. И. Ленин). В предвоенные годы Зайцев вместе с И. Буниным, А. Ремизовым, М. Осоргиным много сделали для того, чтобы значительно пополнить ее фонды. В 1938 году при библиотеке был основан русский литературный архив. Правление возглавил И. Бунин, а в состав его вошли А. Бенуа, Б. Зайцев, С. Лифарь, А. Ремизов, И. Шмелев и другие. Трагична судьба Тургеневки, важнейшего центра Русской культуры в Париже, созданного несколькими поколениями эмигрантов. По приказу одного из идеологов фашизма А. Розенберга ее фонды были вывезены в Германию и погибли[50].
В 1947 году Зайцева избирают председателем Союза русских писателей и журналистов во Франции. Он остается на этом посту до конца своих дней. Его предшественником был П. Милюков. Старейшина русской интеллигенции Павел Николаевич Милюков (1859–1943), возглавлявший Союз и в самые трудные его годы — годы второй мировой войны, оставил о себе добрую память тем, что решительно выступал против сотрудничества русской эмиграции с фашистами, приветствовал успехи Красной Армии.
Деятельность Союза сводилась в основном к устройству литературных вечеров, диспутов, юбилейных мероприятий. Проходили они интересно. Об этом часто вспоминает в своих письмах Борис Константинович. «18 декабря 1967 года наш Союз писателей (коего я председатель) устроил вечер памяти Ахматовой, — пишет он в Москву И. А. Васильеву, — Зал Русской Консерватории „ломился“ от публики. По отзывам, прошло хорошо». «Наш Союз помаленьку действует, — пишет он тому же корреспонденту 3 мая 1968 года, — в чисто литературной области — зимой был большой вечер памяти А. М. Ремизова (10 лет кончины), 7-го июня — Тургеневский вечер, 150-летия рождения. Да, все больше поминки! — сетует Борис Константинович. Действующей армии остается здесь все меньше и меньше, смены почти нет. Молодежь есть хорошая, но уходит больше в религию, к литературе мало тяготения. Зато французы есть молодые, не только православные, но и с азартом изучающие русскую литературу и культуру. Сегодня будет у меня один такой, пишет обо мне докторскую работу (очевидно, имеется в виду Рене Герра. — Т. П.), писаное обо мне знает лучше меня, по-русски говорит как мы с Вами. На днях был профессор из Сорбонны (здешний университет), пригласил во вторник в университет, беседовать со студентами о литературе русской — все говорят и понимают по-нашему. Студент мой бородатый по-русски, был в России, ему там один приятель сказал: „у тебя и морда русская“» (письма в архиве И. А. Васильева).
49
Данте Алигиери. Божественная комедия. Ад. Перевод Бориса Зайцева. Париж, ИМКА-Пресс, 1961, с. 5.
50
Русская библиотека в Париже. Русская Общественная библиотека имени И. С. Тургенева: сотрудники, друзья, почитатели. Сб. статей. Париж, 1987.