— Здравствуй, мой дорогой! Как проходят твои поиски смысла жизни? — спросил профессор.
— Довольно-таки хорошо, папа Хьюго, — ответил Ини-Ниони с лёгкой улыбкой. — Вот хочу кого-нибудь попросить объяснить мне одно понятие.
— ?? — профессор вопросительно поднял бровь.
— Я раньше никогда не задумывался над тем, что такое "совесть".
— Мой милый X-vu, — сказал профессор, — есть понятия, для которых возможны лишь субъективные определения. Например, если я скажу, что что-то "очень красиво", как именно это понимать? Всё, что происходит во внутреннем мире человека, не может иметь объективного определения.
— Я так и подумал, что это одно из субъективных понятий, — сказал робот на мгновение сверкнув цифровыми глазами. — Поэтому я решил расспросить об этом как можно больше людей. Но да, я начинаю понимать, что добро и зло будет не так уж легко познать, — добавил он несколько разочарованно.
— Только если ты продвинешься в познании парадоксального и иррационального, — усмехнулся по-доброму профессор. — Но это противоречит твоей крайне рациональной сути. Однако же, дерзай! В конечном итоге, иррациональное — это более сложное рациональное… Ах да, я же тебе звоню сказать, что навёл кое-какие справки и… — тут профессор погрустнел, — и пока всё-таки не могу исправить твою ситуацию. Поэтому давай сделаем как договаривались. Приходи сегодня в лабораторию — мы восстановим тебе прежнюю чувствительность!
Глава XII — Снова в норме
Было около трёх часов пополудни. Пилла и профессор Айл отправились на обед в робо-кафе Тай-Дай, где подавали лапшу удон с разными гарнирами. За большим прозрачным стеклом было видно как орудуют робо-руки поваров, расположенные вдоль яркой конвейерной ленты.
К повару сначала подъезжал пустой бумажный бокс. Первый робот наполнял его лапшой, а у следующего робота был приготовлен микс из варёных овощей. Далее шли роботы, которые добавляли соусы либо какие-то ещё дополнительные ингредиенты к блюду. Пилла заказала лапшу удон с креветками-бумстерами. Это был нынче популярный сорт креветок, выведенный на основе королевских, но только креветки-бумстеры были более крупными и ароматными.
Профессор Айл сел напротив Пиллы, лицом к просторному панорамному окну. За окном, как на ладони, была видна недюжая часть Всемирной Столицы. У главного города планеты не было названия как такового. В разные времена этот город назывался по-разному. Со времен последних республик было решено его сделать основным городом мира и называть просто "Всемирной Столицей", чтобы никому не было обидно.
Пилле нравилось, что профессор Айл ходит с ней на обед как с равной и в принципе не пытается искусственно держать дистанцию.
— Я всё думаю о том, что сказал Си-Хан на сегодняшнем занятии, — сказала Пилла пережёвывая внушительную порцию лапши, которую она только что намотала на палочки и не без труда запихнула в рот. — Что люди проецируют человеческие качества на неодушевлённые предметы. — при этом она энергично указала оттопыренной палочкой на воображаемый неодушевлённый предмет, чуть не задев профессора. Тот ловко увернулся.
— Ойййй, простите, — сконфузилась девушка, скривив губы и сморщив нос.
— Ничего, — слегка усмехнулся Киану Айл.
Пилла так и не поняла, усмехнулся ли он её гримасе или её неловкости. Как бы то ни было, профессор Айл выглядел очень добрым и располагающим, когда улыбался. В остальное же время он казался таким солидным и серьёзным, что Пилла иногда робела в его присутствии. Ей захотелось что-то сделать, чтобы снова вызвать улыбку на лице молодого профессора.
— Конечно же, есть такие явления как парейдолия, — сказал Киану Айл. Он обладал удивительной способностью не терять нить разговора ни при каких обстоятельствах. — Это когда человек видит черты лица или человеческие силуэты в облаках, кроне деревьев и других неодушевлённых предметах. Или, например, некоторые люди разговаривают со сломанной техникой, мол, "давай, заводись". И это далеко не полный список подобных явлений.
— Но это как-то нечестно… — задумчиво сказала Пилла, надув губы.
— Нечестно? — спросил профессор Айл, снова слегка улыбнувшись. Он сидел прямо напротив окна, и при хорошем освещении Пилла заметила необычный цвет его глаз. Они были не серыми, как она считала ранее. А скорее цвета сине-зелёного, бирюзово-дымчатого моря. "Как необычно", подумала она.
Девушка так странно уставилась на молодого профессора, что тот немного смутился и повторил свой вопрос:
— Так что нечестно?
— Нууу… — опомнилась Пилла. — Нечестно, что люди привязываются ко всяким роботам и программам. А они к нам нет.
— Справедливости ради, в случае с Ини-Ниони это не совсем верно, — словно нехотя проговорил профессор. — Всё-таки он обладает, можно сказать, сложной душевной организацией. По своей технической структуре, его психика отличается от нашей, но по факту она работает во многом как человеческая. За исключением случаев, о которых говорил Си-Хан.
Пилла умиляла профессора Айла без конца. Находясь рядом с девушкой, он чувствовал едва уловимое, приятное тепло на душе. Оно было настолько эфемерным, как кислородный коктейль или мыльные пузыри, что он иногда замирал, боясь спугнуть мимолётное чувство, нежно царапающее его душу. Но Киану Айл также твёрдо решил не использовать своё положение и свою слабость для того, чтобы охладить интерес девушки к Ини-Ниони, который он в ней замечал. Он считал, что это было бы неэтично и непрофессионально.
***
— Начинается восстановление алгоритма X-54839vn из архива, — спокойный голос главного компьютера мелодично сообщил о запуске процедуры. На голографическом экране появились основные показатели жизненно важных функций Ини-Ниони. Сам робот, одетый в серебристый комбинезон, находился внутри герметичной капсулы для обновлений. Он был без сознания и ничего не чувствовал.
Но долго держать его в таком режиме было нельзя. Не прошло и пяти минут, как робот объявил о завершении операции.
— Что у тебя, Бэнти? — спросил профессор Беккер у ассистента.
— Всё прошло хорошо, — отозвался тот. — Ткани и жидко-кристаллические показатели в норме. Даю импульс с полным покрытием… Импульс прошёл без помех. Мозг сканируется на 100 %.
— Начинай разгерметизацию.
— Хорошо, — Бэнти нажал пару кнопок на голографической панели. Верхняя часть капсулы медленно открылась, и лёгкие пары охлаждающего газа растеклись по лаборатории.
Лежащий в капсуле робот открыл глаза и медленно сел в вертикальное положение.
— Ты как? — спросил робота Бэнти, замеряя его температуру. — Не перегрелся?
— Гораздо лучше, чем раньше, — ответил робот с улыбкой. Его золотые глаза сияли. — Как же я рад тебя видеть! — Ини-Ниони крепко сжал руку помощника чуть выше ладони, которой тот всё ещё замерял температуру. — Папа Хьюго! — он заметил, что профессор Беккер всё ещё стоит у экрана и, прищурившись, вчитывается в показатели. — Спасибо, что разрешили вернуть мне прежнюю реакцию. Это такое счастье, вы даже не представляете!
— Прекрасно, мой дорогой, прекрасно, — профессор Беккер подошёл к роботу. — Я только надеюсь, что это не усложнит тебе жизнь. Но раз ты говоришь, что знаешь как с этим справится…
— Не беспокойтесь, профессор! — сказал Ини-Ниони, — У меня есть план. И ещё я согласился участвовать в весеннем концерте на следующей неделе. Надеюсь вы не против.
— Хмм, ты планируешь давать интервью?
— Пока что нет. На этот раз хочу просто выступить. Мне столько всего хочется сделать!
— Только, пожалуйста, будь осторожен. Ты же знаешь журналистов. Тебя могут попытаться спровоцировать или каким-то образом втянуть в беседу…
— Да, конечно, — робот утвердительно кивнул головой. — Только это будет даже хорошо, если так произойдёт. Мне нужно теперь себя проверить…