Танец воды Нэй-Ли исполняла вместе с Ини, женским аспектом робота. Танцовщицы двигались по сцене зеркально, среди бушующих голографических волн, демонстрируя разные настроения водной стихии, от нежно-спокойного до буйно-неистового.
Создательница Сайма Олглот, выдающаяся балерина преклонного возраста, тоже была в зале. Не без гордости она заметила потрясающую пластику Ини, которую сама же в неё и вложила. Ей казалось, будто на сцене воплощается её мечта и будто Ини — в каком-то смысле частичка её души и её отражение.
После Жизни Стихий на сцену вышел квартет четырех Создателей, которые исполняли Снежную Симфонию собственного сочинения. Пользуясь случаем, Ини-Ниони направился к столику Нэй-Ли.
— Разрешите?
Нэй-Ли сперва устало взглянула на робота, но быстро сориентировалась и кивнула в знак согласия с вежливой полу-улыбкой. Знаменитая танцовщица была довольно-таки грузной для представительницы своей профессии. У неё были большие темные глаза, как две черные оливки, выглядывающие из-под пушистых ресниц.
— Дорогая госпожа Нэй-Ли, спасибо, что согласились станцевать со мной, — сказал Ини-Ниони, сев на свободный стул возле неё. Нэй-Ли предпочитала обращение на "вы" — видимо ей хотелось иметь больше веса в глазах окружающих.
— Возможно вы догадываетесь, о чём я хочу с вами поговорить, — продолжал робот. — Ваш стиль бесподобен, и я хотел узнать, не согласитесь ли вы обучить меня хотя бы нескольким элементам.
Золотые глаза робота встретились с оливковыми глазами танцовщицы. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
— Ниони, — наконец заговорила Нэй-Ли после десяти секундной паузы. — Я уже думала об этом и мне лестно, что ты так тепло отзываешься о моем стиле… Но я подумала… может быть, он не очень-то совместим с тем, что ты делаешь… Да, я знаю, ты всегда можешь не использовать мою технику, если выйдет неважно… Но кроме того, я сейчас так заняла… — сказала знаменитая танцовщица, сопровождая свои слова широкими жестами рук и периодически бросая взгляд куда-то вправо вверх.
Высокий эмоциональный интеллект Ини-Ниони подсказал роботу, что танцовщица говорит ему "ты" не для того, чтобы ему было комфортнее, а для того, чтобы почувствовать себя выше, значимее и опытней его. Но он отогнал эту догадку от себя, потому что это было не важно. Люди имели право обладать изъянами характера — ведь что такое по сути один человек?
Робот быстро просчитал вероятность того, что ему удастся убедить Нэй-Ли с помощью дополнительных аргументов, но понял, что такая вероятность была равна нулю. Он знал, что сидящая перед ним женщина тщеславна. И этим тщеславием можно бы было воспользоваться, если бы, в добавок к большому самомнению, она была способна сопереживать.
Но "ты", сказанное роботу с таким нескрываемым удовольствием, позволило ему сделать вывод, что Нэй-Ли не захочет уступить даже малой толики причитающейся ей славы ради возможности стать его Создательницей. Все-таки наблюдение касательно обращения на "ты" оказалось полезным.
Делать было нечего. Не желая ещё больше испортить отношения с танцовщицей — а он понимал, что его просьба и её отказ заставили Нэй-Ли почувствовать себя довольно скверным человеком — Ини-Ниони сказал с максимальной легкостью, на которую был способен:
— Конечно же, я понимаю, госпожа Нэй-Ли, — робот слегка улыбнулся. — И надеюсь вы не откажете мне в удовольствии сотрудничать с вами в будущем.
Танцовщица снисходительно кивнула. Казалось, она поверила в то, во что так хотела поверить — что их техники и вправду произвели бы довольно-таки странный гибрид и что у нее действительно не было времени.
Ини-Ниони встал из-за стола, допуская, что он мог ошибиться насчет мотивов Нэй-Ли — заложенные в нем черты характера запрещали ему делать окончательные выводы о чём бы то ни было. Каждый раз оценивая явление или человека, робот допускал, что он может ошибаться с определенной долей вероятности. В любой ситуации, он просто фиксировал свои последние выводы о человеке, готовый пересмотреть их в любой момент. Этим робот выгодно отличался от людей, которым часто было трудно сформировать новое мнение о человеке поверх старого.
Когда Ини-Ниони покинул столик, за которым сидела Нэй-Ли, с спинке ее стула незаметно подошел Кан Хэтто, ее друг и коллега по труппе. Кан уже не первый год страдал от неразделенной любви к легендарной танцовщице. Она же не имела об этом не малейшего понятия — то ли в силу своей нечуткости, то ли по какой-то другой причине — и считала, что Хэтто к ней придирается.
— Что же вы обидели своего почитателя почем зря, — тихо сказал Кан Хэтто, возникнув у Нэй-Ли за спиной.
— Что за вздор, Хэтто! — вспылила танцовщица. — Ниони или кто-то другой… Какая разница… Если я сказала, что у меня сейчас нет времени, значит у меня нет времени… И перестаньте нести чушь!
— А может быть вы просто не способны испытывать материнские чувства к Ини-Ниони, потому что испытываете к нему какие-то другие чувства? — все также тихо проговорил её коллега.
— Что?! Хэтто, вы в своём уме? — ещё с большим изумлением воскликнула танцовщица. — Я считаю, что вы — подлый извращенец, и вам лишь бы меня задеть!
С этими словами Нэй-Ли встала со своего стула легким и одновременно весомым движением — как умела только она одна на всём белом свете — и, окинув напоследок Кана Хэтто яростным взглядом, направилась к гримерке.
"Да нет", подумал про себя оставшийся стоять танцор её труппы, "так сердятся только тогда, когда слова попадают в точку". Кан Хэтто грустно вздохнул. Похоже его опасения подтвердились.
Совершенно не подозревая о том, что он только что оказался вовлеченным в любовный треугольник, Ини-Ниони сканировал глазами публику в зале, пытаясь отыскать одного человека. Наконец за одним из столиков он заметил густые волосы и бороду профессора Беккера. Роботу очень нужно было поговорить с главой ИЦБ наедине.
Если бы он был человеком, у Ини-Ниони наверняка бы участилось сердцебиение, когда он направлялся к Хью Беккеру. Но у робота не было сердца. Всё, что он испытал в преддверие важного разговора, это мобилизацию нейронов в своей голове. Неприятное чувство сигнализировало, что он испытывает неблагоприятные эмоции. Да он и сам это знал. Но тянуть больше было нельзя. Разговор с профессором был неизбежен.
Глава III — Галатея
Профессор Беккер был занят разговором с другими создателями и не заметил как к ним подошла Ини, женский аспект Ини-Ниони. Робот знал, что профессор с большим трепетом относится к его второй ипостаси, в которую он вложил немало своего понимания того, какой должна быть идеальная женщина на его взгляд.
Конечно же Хью Беккер понимал, что Ини — всего лишь созданный им киборг. К тому же, ученому пришлось пойти на множество компромиссов: робот X-vu был не только его творением, но и гибридом из талантов и качеств сотен других людей.
Тем не менее, это не мешало главе ИЦБ испытывать теплые чувства по отношению к Ини, которую он считал чуть ли не дочерью.
— Здравствуйте, профессор, — произнес мелодичный голос Ини, когда та подошла к столику Хью Беккера.
— X-vu, здравствуй, мое сокровище! — глава ИЦБ был чрезвычайно рад наблюдать робота вблизи, а не на сцене. Он по-прежнему называл Ини-Ниони не иначе как X-vu. Некоторые считали, что он делал это оттого, что не хотел подчеркивать разницу между разными аспектами робота. Сам же ученый отказывался анализировать эту свою привычку и всякий раз отмахивался от очередного вопрошающего, который хотел знать "почему?"
Профессор Хью Беккер, глава Исследовательского Центра Беккера, был из разряда ученых, про которых говорят "не от мира сего". Порой он поражал коллег своей способностью видеть суть вещей и чуть ли не предугадывать будущее. В иных же случаях окружающие изумлялись его крайней наивности и непрактичности.