Я то ли утверждал, то ли спросил, и Фома тут же взвился:
— Можно! Я тебе больше скажу, мы, когда храм реставрировать начали, по домам ходили, спрашивали, кто готов иконы отдать. Как понимаешь, мало кто согласился, да и мало у кого что уцелело. Тут поколения безбожные выросли и состарились, да в войну, наверное, чего только не жгли! Выживать людям надо было, хотя и грех… Не мне их судить. Но я тогда даже в епархию ездил, к отцу Игнатию. Мы хотели икону одну выпросить, список с Казанской, не дали, конечно. Отец Игнатий сказал — самая ценная икона в нашей области. Список, понимаешь? Ну, то есть это не то чтобы копия, но…
Я закивал. Я понял, что он имел в виду.
— О такой целительной иконе бы знали… Да если зайти на сайт епархии или тем более...
Я взвыл и со всей силы хлопнул себя по лбу.
— Ах я дурак!
Фома хохотнул.
— У меня же планшет есть. Черт… в смысле, тьфу ты, почему я в интернет не залез? Пару дней тут живу — и уже одичал.
Фома меня явно не понимал. А меня понесло: ведь все было так просто! Как я мог не подумать об этом сразу?
— Есть у меня одна мыслишка… только вот интернет вместе с планшетом в деревне остался.
От досады я был готов биться головой об стену, а Фома с преувеличенным равнодушием и даже не смотря на меня сказал:
— Да есть тут у нас интернет. Правда, медленный…
Через пять минут мы, вымокшие как цуцики, сидели в крохотной мастерской церковной лавки. Компьютер был настолько старый, что еле-еле работал, но тот, кто периодически делал ему необходимый апгрейд, дело знал. Браузер открывался минуты три, но связь была довольно стабильной.
— Набирай.
— Как я сразу не догадался? — бормотал я, печатая в поисковой строке запрос. — Дебил я, как есть дебил.
На мой запрос оказалось ответов довольно много, но ни один из них на первый взгляд под нужное не подходил.
— Пробуй еще, — потребовал Фома. — Ты где-то ошибся. Давай, пробуй. Я чем надо чувствую, что ты прав.
Возможно, мне не хватало данных. Я даже не знал, как называется та икона. Я пытался еще и еще, но ничего не находил и начал понемногу отчаиваться. Фома торчал у меня за плечом и подбадривал легкими тычками в спину. Я из-за этого чувствовал себя как на защите диплома и поэтому постоянно опечатывался.
— В уныние не впадай, — наставительно сказал Фома и пошел обратно в церковь, добавив, что там от меня проку меньше, а от него, напротив, гораздо больше. И я продолжал искать.
Гроза и не думала утихать, трясла село и церковную лавку, так что я даже начал опасаться, что молния возьмет и ударит в церковный шпиль. Еще я боялся, что отрубится интернет, но, видимо, даже в такой глуши связь была налажена на отлично. Если бы компьютер постоянно не подвисал, дело бы шло гораздо быстрее, но приходилось работать с тем, что есть. И вот, после очередного сотрясения земли, я ворвался к Фоме в церковь с воплем:
— Нашел! Я нашел!
Фома повернулся ко мне и с достоинством и укоризной заметил:
— В храме Божьем не ори. Молодец.
Работу свою он закончил, я от нетерпения был сам не свой, и, несмотря на погоду, которая была против нас, мы поехали в дом, где Фома отыскал бумаги Ермолиной. Решить это было проще, чем сделать — я почти ничего не видел, скорость была километров двадцать, и ветер швырял машину из стороны в сторону. Фома деликатно заметил, что можно было и подождать, но я был непреклонен.
Деревня, в которой он первое время пересидел, называлась Гусево, и на самом деле это были две деревни, во времена Союза ставшие одной. Сейчас, по словам Фомы, там оставалось всего три жилых дома, и те, в которых он сначала жил, стояли на отшибе, давно заброшенные.
Гусево находилось от Белого села дальше, чем моя деревня. Мы проехали указатель на Дьяконово — сейчас там был мемориал, не очень посещаемый, но отец Сергий регулярно приезжал в часовню служить молебны. В одном месте нам пришлось простоять минут десять в ожидании товарняка, а потом мы считали лениво ползущие вагоны.
Я понимал, почему Фома забрался так далеко: все-таки человек без паспорта, со справкой. Я не спрашивал, почему он не вернется в город, не получит документы, как все люди, да и вообще не задавал ему вопросов. Ему вроде бы нравилась та жизнь, которой он теперь жил, и мне не хотелось лезть к нему с нравоучениями.
Понемногу ливень стал утихать. Гроза уходила на запад, и в Гусево нас уже не заливало. Под ногами чавкала глина, но я даже не обратил на это внимания. Фома указал куда-то в заросли то ли осин, то ли ив, и я, уже устав удивляться, просто послушно пошел за ним.