Когда они выехали, Брук сидела рядом с Эшли, положив мужу руку на колено. В эту минуту ей казалось, что она как никогда спокойна и довольна жизнью. Свернув на дорогу, ведущую к поселку Хаена, Эшли пояснил:
– Это последний поселок перед утесами. Там, где кончается дорога, начинаются утесы.
Брук с интересом оглядывалась.
– Не дождусь, когда увижу их. А можно ехать побыстрее? – Брук легонько похлопала Эшли по колену.
Тот рассмеялся:
– Если я увеличу скорость, моя дорогая девочка, мы окажемся на утесах, так и не увидев их.
Брук недовольно сморщила носик, понимая, что он подшучивает над ней. Но возражать не стала.
Эшли оставил машину на территории парка, и дальше они пошли пешком по направлению к океану. На берегу Брук остановилась, пораженная открывшейся панорамой. Не только сам пляж был прекрасен своей уединенностью и тишиной, но возвышавшаяся над ним громада гор показалась ей великолепной в своей мощи и красоте и даже вызывала священный трепет.
Эшли не отрываясь смотрел в лицо Брук:
– Я тебе говорил, что это ни с чем не сравнимое зрелище, разве не так? – Глаза его поблескивали.
Брук счастливо улыбнулась:
– Ты даже недооценил эту красоту. – Она наслаждалась легким прохладным бризом, ласкавшим ее обнаженные руки.
Обняв ее за плечи, Эшли гордо, как будто он сам все это создал, указывал ей на долины между горами, утопавшие в густой зелени. Утесы возвышались над уровнем моря на две или три тысячи футов.
– Давай пройдемся, – предложил он.
Они побрели босиком вдоль берега, чувствуя, как между пальцев пересыпается теплый песок. Затем стояли у края воды, теплые волны омывали их ноги, а вокруг ступней лопались воздушные пузырьки.
Зайдя в воду, Брук стала шаловливо брызгаться, пока Эшли не стал совершенно мокрым. Наконец он ответил ей тем же. Они играли, как дети, гоняясь друг за другом по пустынному пляжу.
Наконец, запыхавшись, оба упали на песок.
– Так нечестно, – обиженно заявила Брук. – Посмотри. – Она указала на свою мокрую, прилипшую к телу одежду.
Эшли только улыбнулся.
– Почему бы тебе не снять все это? – лениво предложил он, пристально глядя на жену.
Брук бросило в жар.
– Я так и сделаю, если ты тоже разденешься, – осмелев, ответила она.
– О, с удовольствием, – согласился Эшли, – но только после тебя.
Глядя, как затуманились его глаза, Брук медленно стянула с себя майку и шорты, оставшись лишь в бикини. Отбросив мокрую верхнюю одежду, она уселась рядом с Эшли. Он пожирал ее глазами и вдруг нежно провел по ее голой руке пальцем, двигаясь все выше и выше. Когда он пощекотал ее ухо, Брук вздрогнула. Эшли, поднявшись, поцеловал ее в губы. Она тоже обняла его и прижалась к нему. Мир, казалось, перестал существовать. Они были одни.
И вдруг рядом раздался смех, заставивший их отпрянуть друг от друга.
Повернувшись, Брук увидела парочку местных ребятишек с расширившимися от любопытства глазами; поодаль шли их родители, не обращавшие ни малейшего внимания на свое потомство.
Строгий взгляд Эшли спугнул детей.
– Вот тебе мое обещание, что здесь никого не будет, – виновато пожал он плечами.
Увидев, каким несчастным стало лицо мужа, Брук улыбнулась. Эшли тоже растерянно улыбнулся, а потом оба, глядя друг на друга, расхохотались. Они смеялись так долго, что с трудом отдышались после этого.
Наконец Эшли смог заговорить:
– Теперь-то я точно знаю, что испытывает человек, которому помешали…
– Ш-ш-ш! – перебила мужа Брук, закрыв ему ладонью рот. – Не так громко, мы снова не одни.
Эшли, застонав, перевернулся на другой бок и невольно выругался. Брук поморщилась.
Детишки с любопытными глазами действительно были тут как тут. Их родителей на сей раз нигде не было видно.
Поняв, что силы неравные, несколько разочарованные, Брук и Эшли вернулись в парковую зону. Здесь они перекусили сыром и крекерами, запивая их соком и водой, Эшли не позволил Брук много есть, поскольку они собирались плавать. Потом немного погуляли по парку. Наконец Эшли подошел к машине и взял из нее купальные костюмы и полотенца.
Вернувшись, он, загадочно улыбаясь, сказал:
– А теперь я сдержу обещание и покажу тебе такое место, где никто нам не помешает.
Уединенный, скрытый густой растительностью кусок пляжа казался райским уголком, тихим и необитаемым. Выяснилось, что Брук боялась океана не так сильно. Возможно, потому, что Эшли был рядом.
Расстелив полотенца на песке, Эшли взял Брук за руку и повел к воде. Они вошли вместе и немного поплавали рядом. Когда Эшли убедился, что Брук перестала нервничать, он позволил ей купаться одной.
Весь остаток дня они плавали и резвились в воде, пока не устали. Добравшись до покрывал, оба буквально рухнули на них. Наконец, передохнув и почувствовав, что ее дыхание стало спокойным и ровным, Брук повернулась к Эшли.
– Мне так хорошо сегодня! Не хочу, чтобы этот день кончился, – призналась она.
Эшли осторожно убрал с ее лица пряди растрепавшихся волос.
– Дорогая, ведь я обещал тебе, что все только начинается.
– Я хочу верить в это, – прошептала Брук. – О, как я хочу верить… – А душа ее вопила: «Если бы ты знал, милый, какой обман я скрываю… Я так боюсь…»
Видимо, она что-то сказала вслух – на лице Эшли появилась тревога. Он пристально вгляделся в лицо жены.
– Что с тобой? – спросил он тихо. – Что-то болит?
Брук неуверенно улыбнулась.
– Нет, все прекрасно. Возможно, я слишком много плавала, – соврала она.
– Брук, Брук, если бы ты знала, как ты прелестна и как мне хочется… – Он сам оборвал фразу.
– Знаю, знаю, – прошептала Брук и нежно погладила Эшли по щеке. Он поцеловал ее ладошку.
Брук вопросительно взглянула на него. Сумерки уже бросали свою тень на их лица.
– Здесь?..
– Да, здесь, – глухо подтвердил он.
– Ты уверен?
– Ты слишком много говоришь, – ласково упрекнул жену Эшли.
То, что началось так трепетно и нежно от одного ее движения, превратилось в бурную страсть. Он прижал к себе ее податливое тело. Брук чувствовала возбуждение любимого и не могла не следовать его желаниям. Эшли понял это, когда ее тело стало отвечать ему, и осторожно освободил ее от остатков одежды. Они дрожали от ласк и были словно пьяные. На песке влюбленные слились воедино, и тропические сумерки скрыли их от чужих взоров.
Настроение Брук можно было бы назвать безоблачным. Единственной тучкой на светлом горизонте было то, что Эшли не произнес ни слова о любви. Она любила его всем своим сердцем и знала, будет любить, что бы ни случилось между ними. Но слов «Я люблю тебя» никто не произнес. Брук не раз готова была сказать Эшли, что любит его, но чувство вины удерживало ее. Ей было тяжело от того, что приходится что-то скрывать от всех, тем более от мужа. Она всегда была честной, открытой и искренней и ненавидела ложь.
От мысли, что счастье может кончиться, едва она скажет правду, Брук бросало в дрожь. Если бы Эшли любил ее, это, возможно, дало бы ей уверенность, в которой она так нуждалась. Брук надеялась, что смогла бы сделать своего избранника счастливым, независимо от того, будут у них дети или нет, если бы он только позволил ей это.
Еще одно обстоятельство беспокоило Брук: Эшли ни разу ни словом не обмолвился о ее игре в теннис. Брук была уверена, что теперь, когда они поженились, Эшли ждет, что она просто забудет о спорте. Брук прекрасно понимала, что уже не сможет, как раньше, разъезжать по городам и весям, но надеялась, что ей удастся профессионально участвовать хотя бы в некоторых матчах. Рано или поздно им с Эшли придется поговорить и об этом.
Стараясь прогнать не слишком приятные мысли, Брук занялась своим туалетом. Сегодня был последний день, который им предстояло провести вместе с утра и до вечера. Эшли собирался познакомить ее с подводным плаванием, а позднее он наметил экскурсию в каньон Ваймеа.
Они оба немного изменились после вчерашнего дня на пляже. Эшли, казалось, был совершенно доволен жизнью, и Брук тоже. Он ни разу не поддался усталости или раздражению, и ему, так же как и ей, было жаль, что их медовые две недели кончаются.