Чтение
Я сажусь в такси, водитель читает книгу. Я говорю ему, куда мне надо ехать, он вздыхает, заводит мотор, открытая книга у него на коленях. На светофоре загорается красный, он продолжает читать. Зажигается зелёный, он читает, пока сзади не начинают сигналить, тогда он, сохраняя спокойствие, трогается. Так повторяется на каждом светофоре.
Мне это кажется забавным, но по-своему и прекрасным, и, выйдя из машины, я сердита на себя за то, что так и не спросила, что же он там читал.
Подъемник
Я навещала родителей одной моей подруги, они много для меня значат, потому что были добры ко мне еще тогда, когда я была молодой и несчастной. Они живут в красивом доме, там большой концертный рояль, но играть на нем из-за артрита жена уже не может. Я им побренчала немного Баха, Моцарта, Шуберта.
Мы пили чай и разговаривали, оба они мыслящие, живые, у них разносторонние интересы, при этом не нужно забывать: ему сто четыре года, а ей девяносто восемь. Увидев на лестнице на верхний этаж лестничный подъемник, я сказала мужу: «Хорошо, что вам больше не нужно взбираться по ступенькам». — «Мне? — возмущается он. — Что ж я, старый хрыч, не поднимаюсь по лестнице? В нем, к несчастью, нуждается жена, из-за ее артрита».
Мы с ним решаем чуть-чуть пройтись. «Возьми с собой трость», — говорит она. «Нет, — протестует он, повисая у меня на руке, — чтобы люди подумали, что я уже и без палки не могу?»
Мы идем, беседуя о Гёте, я знаю немного, он этим возмущен. Издевается: «Вам так лень было изучать германистику?»
Я обращаюсь к самым тяжелым своим воспоминаниям, а он не позволяет мне в них погрузиться. «К этому нужно быть готовым. Уж теперь-то я знаю».
Потом мы сидим и пьем вино, глядя на великолепный сад, и она признается: «С этого лета у нас садовник, одни уже не справляемся».
Я еду к себе домой, и, хотя мне семьдесят один, я вдруг оказываюсь совсем молодой, и у меня впереди большое будущее.
Лупаретта
Мне рассказывал Леолука, мой друг с Сицилии, что у каждого сицилийского мужчины есть в шкафу дробовик, «Лупара».
Отец подарил своему двенадцатилетнему сыну уменьшенный вариант, «Лупаретту». Сын поменял ее в школе на красивые наручные часы. Отец вышел из себя и орал: «А если завтра кто-нибудь придет и назовет твою сестру шлюхой, что ты ему ответишь? Сколько времени?»
Мужчины
Мужчины заставляют квартиру компьютерами, они курят сигары, которые хранят в специальном ящичке, всюду валяются инструменты, а на лестнице в подвал стоят ботинки сорок восьмого размера. В ванной пахнет одеколоном после бритья, а во дворе гавкает огромная собака.
Мне хочется квартиру без современных осветительных приборов, с маленькими розовыми лампами, в которой пахнет цветами и алое бархатное покрывало на софе, а на нем кошечка, и лаковые туфли тридцать восьмого размера на лестнице в подвал, и чтобы хорошего цвета. Вместо AC/DC в CD-плеере К. Д. Лонг или Эмми Вайнхауз, и запах гвоздик в ванной.
И однажды, когда он уйдет, у меня все будет именно так. Но мне будет не хватать больших ботинок на лестнице, да и собаку он тоже заберет с собой.
Причуды
Мне нравится, когда у кого-то есть причуды. Моя подруга Фрида, например, уезжая из дому, не терпит, чтобы квартира оставалась неприбранной. Как-то раз, уехав отдыхать, она повернула обратно, только чтобы убедиться, что халат повешен на крючок. На случай катастрофы, а вдруг она погибнет, и как тогда будет выглядеть халат, просто так, на кровати? Или Вальтер, умнейший из всех людей, которых я знаю, рассеянный неряха, блуждающий в глубинах философии. Недавно звонил: в первый раз в жизни он почистил себе апельсин и прямо так, свежим, только что из шкурки, съел. Это было чудесно. Да и, говорят, еще ведь так полезно.
Маркус, взрослый человек, никогда не выходит из дому без маленького плюшевого крота в сумке по имени Беппо. «Потому что когда-то я был слепым под землей, как Беппо, — объяснял он, — а теперь я вижу». Беппо напоминает ему о тьме, и он носит его с собой, чтоб от нее уберечься.
А Альма, профессор социологии, не путешествует без Заи, вязанного зайчика в красной куртке. Мария не ездит на трамвае, потому что ей приснилось, что в трамвае она умрет, а я знаю: если надену голубые туфли, случится Прекрасное.
Я ношу их, только когда это по-настоящему необходимо, не следует злоупотреблять.
Мартин
Мама перенесла свой первый инсульт в девяносто лет довольно хорошо. Но ей пришлось заново учиться писать, владеть руками, ясно мыслить.