— Муж.
— Чей? Собакин?
— Кошкин — смотрю в чек и тихонько офигеваю. Нет, ну работники блин. Да за такие бабки можно три собаки купить, козлы! Где обычному человеку найти столько денег, тем более Ире? Оплачиваю золотое лечение и вновь обращаюсь к девке.
— У меня к вам просьба. Все, что нужно я доплачу. Только когда хозяйка собаки придет вновь, сделайте, пожалуйста, вид, что заплатить надо немного. Тысяч пять, не больше, но чтобы это все было достоверно.
— Проще говоря, ваша ”жена” не должна узнать о том, что все заплачено, и вы имеете хоть какое-то к этому отношение.
— Именно. Вот вам за это лично красная бумажка. А то, что заплатит она, бросите в ту штучку на входе для бездомных животных, договорились?
— Договорились.
— Я надеюсь на вашу порядочность. Всевышний, знаете ли, все видит, так что полученные деньги от хозяйки вон в ту штучку.
— Вы что сектант?
— Да. Поэтому бойтесь нас, иначе мы придем и в вашу квартиру. До свидания.
Понедельник начался без Иры, она, как и предполагалось, сначала поехала в клинику.
— Мария Ивановна, я же просил не обмывать мне ноги.
— Я пол мою, а не ноги.
— Что-то незаметно — встаю с кресла, и пока ворчунья с целлофанопатией намывает полы, я начинаю перебирать коробку с какими-то вещами с предыдущего места работы. Беру фоторамку, на которой запечатлен я вместе с сестрой на празднования ее совершеннолетия.
— Красивая девка.
— Вас не учили не пугать людей? И она не девка.
— А кто вам будет? Жена?
— Сестра.
— Ну, красивая, не то, что вы.
— Мария Ивановна, знаете, начальству нужно льстить?
— Ну, вы тоже ничего. Давайте я протру рамку от пыли — беспардонная старушка забирает у меня рамку, протирает ее, а потом и вовсе ставит на рабочий стол и продолжает мыть полы.
— А чей-то у вас банка трехлитровая стоит под столом?
— А вы раньше ее не замечали? Я туда писаю, у меня недержание.
— Да? А так и не скажешь. Молодой ведь еще совсем. А вы посмотрите программу с Малышевой. Она там всякому учит. Нужно напрягать и расслаблять сфинктеры, обязательно посмотрите, не дело же под стол ходить.
— Пусть сначала ваша многоуважаемая профессор Малышева сменит прическу и одежду, а потом людей будет учить как правильно пукать, писать и так далее.
— Ну не хотите и не надо.
— Банку мою не трогайте. Вы, кажется, все помыли.
К одиннадцати часам моя прелесть приходит на рабочее место и начинается мой кофейный марафон. Только почему-то все вновь вернулось с того, как мы и начали. Настолько холодно и безэмоционально, что мне хотелось собственноручно взять фен и разморозить эту снегурку. Чтобы я не спросил и как бы не подкатывал, все бес толку. Я блин шаг вперед, а от меня десять назад. Злился неимоверно. Даже о собаке она предпочитала молчать. “ Нормально”- весь ее ответ. Так прошла вся рабочая неделя.
— Привет. А чего это у тебя сексуальной секретарши нет?
— И тебе привет. Наверное, вышла куда-то. А ты что здесь делаешь? — Передо мной во всей красе стоит мой бывший однокурсник и по совместительству лучший друг и язва в одном лице.
— Тебе мозги, что ли отшибло? Мы же договаривались вместе пойти к Алине.
— Нет, Стрельников, мозги мне пока не отшибло. А вот про день рождения Алины я забыл. Что-то я не хочу туда идти.
— Ааа. Ссышь? Ну и правильно, видел ее мордоворота?
— Нет. Только слышал.
— И не надо. Там почти два меня. Причем и вширь и в высоту.
— Как она с ним спит еще, поди, хозяйство маленьких размеров, раз все остальное перекачал.
— Видать, хорошо спит, наверное, сверху, а то и в правду задавит. А давай его в баньку пригласил, там и увидим масштабы хозяйства.
— Боюсь, в этой баньке он меня пропарит, а потом раскаленными камнями закидает.
— Да ладно не преувеличивай, пойдем уже, подарок у нас будет общий. Алишенька тебя спасет, если что, костьми ляжет, но тебя в обиду не даст. Ну, подумаешь, трахались вы когда-то, что ж не жить теперь что ли.
— Не знаю. Что-то у меня и без мордоворота нет настроения туда идти. Что за подарок?
— Путевка на Мальдивы.
— Ты охренел что ли? Мои унитазы не золотые.
— А я думал бриллиантовые. Ой, не дрейфь. С нас только оплата билетов, все остальное мне подарили, но раз съездить не получиться, чего добру пропадать.
— А давай никуда не пойдем и просто бухнем здесь.
— Я вообще-то не собирался пить — в дверь тихо стучат, и заходит Ира собственной персоной.
— Ой, извините, вы не один, тогда в понедельник уже.
— Нет, стой! — крикнул так, как будто в последний раз вижу. — Не обращай внимания на моего гостя, что-то случилось?
— Нет. То есть да. Возьмите — протягивает мне в руки маленький белый конверт — ничего непонимающим взглядом смотрю на Иру и открываю конверт. В нем оказываются шесть пятитысячных купюр.
— Зачем мне это?
— Это ваши деньги. Я не просила платить за меня. На будущее, никогда так не делайте, даже с хорошими намерениями.
— На какое на хрен будущее?! Ты же и шага не даешь мне сделать в твою сторону?! — почти ору, напрочь забывая, что мы не одни.
— До понедельника — резко разворачивается и направляется к выходу. Даже одуматься не успеваю, как ее и след простыл. Давно меня так не накрывало. Меня разъедала одновременно злость и ярость. От безысходности, сука! От того что хотел как лучше, а получилось как всегда. Ей, Богу, если бы были одни, затащил бы назад и так бы отымел на этом столе, чтобы и думать забыла о своей дури. Что-то меня не туда понесло. Оборачиваюсь на сидящего в кресле Стрельникова, ухмыляется, сволочь. Подхожу к бару и наливаю себе виски.
— Тебе налить?
— Нет, я за рулем. Что, не дает?
— Тут все сложнее, тебе не понять — залпом выпиваю напиток, прихватываю с собой бутылку и два стакана. — Серег, ну выпей со мной.
— Мне нужно быть трезвым, иначе сорвусь с катушек.
— А что так?
— А вот так. Так что Темыч, ты, поэтому никуда не хочешь идти, тяжелый случай говоришь?
— Тяжеленный, я итак и этак. А мне фиг в ответ. Я уже не знаю, что мне делать, достало все — вновь хлебаю очередную порцию вискаря. — Вот что мне делать? Напоить ее, украсть, привязать к кровати? — Стрельников тянется к рамке на столе и берет ее в руки.
— Это кто?
— Сестра моя, что не узнал?
— Я ее видел лет десять назад, как ты думаешь? Слушай, а у вас все в семье такие непозволительно смазливые?
— Нет. Только мы вдвоем. Ну, ты не завидуй, ты тоже ничего так, вон какую девочку отхватил.
— Короче, тупица, пока на твоем столе стоит фотография, где ты в обнимку с какой-то смазливой девицей, твоя скромница может превратно это расценить.
Взгляд падает на ту самую фотографию. Вот уж никогда не мог бы подумать, что эта самая вещица может восприниматься превратно.
— Не выдумывай. Это просто тяжелый случай. Ну, выпей со мной. Я потом такси закажу — Стрельников мнется, но в итоге соглашается.
Пока я активно нажираюсь, Серый контролирует количество не только своего, но и моего выпитого алкоголя. А потом и вовсе отбирает у меня стакан.
— Давай на этом все. У тебя уже глаза как у Бэмби.
— Серег, а может она меня пожалеет с такими глазами? Точно! Поехали. Выбросишь меня около ее дома, а сам езжай к мордовороту.
— Ага. Прям выброшу. Это немудрое решение, Тихомиров.
— Древняя китайская поговорка гласит: “Выкинь свою мудрость Кху Ям, если она не решает твои проблемы". Поехали!
Я прихватываю новую бутылку, бумажник и мы идем к лифту.
— На кой хрен ты взял с собой бутылку?
— Сережа, чтобы пить, не тупи. И я передумал, давай заедем к Алине. Поздравим, минут двадцать посидим, и ты меня отправишь к Ире.
— То есть уже не боишься мордоворота?
— Ну, ты ж меня спасешь или сразу прооперируешь. О! Наш этаж.
Мы выходим из здания, в лицо тут же ударяет ледяной ветер. Кое-как доходим до такси и направляемся к Алине. По дороге снова пью вискарь, на удивление Стрельников тоже несколько раз пригубил.