Окончив школу, Санька подалась в училище. С ее тройками и полным отсутствием каких-либо связей на большее претендовать было глупо. Несмотря на патологическую лень, она с отличием сдала экзамены на повара-кондитера, но по специальности трудиться не пошла, а откликнулась на отцовское приглашение поработать у него. Он на пару со своей второй женой Ларисой Сергеевной как раз открыл палатку на автовокзале, в бойком месте, где продавалось все от сигарет до детских игрушек. Санька с радостью согласилась. Мало того, что зарплата получалась даже больше, чем у мамки в ателье, — отец платил щедрые премии и даже разрешал брать деньги из кассы на день. Александра подкупила себе обувки-одежки, стала платить за квартиру и покупать продукты домой. Мать теперь дважды думала, прежде чем поднимать на нее голос.
Молодая продавщица в бойком месте — фигура заметная. Окрестные продавцы, вокзальные кассиры, водители автобусов, контролеры и таксисты всегда точно знали, во сколько Санька закрылась на обед, сколько пирожных купила, кто и во сколько к ней заходил. Внезапно переместившись из унылой квартиры, где ее собеседником был толстый белый кот Филя Третий, в гущу автовокзальной жизни, Санька сначала растерялась, потом освоилась и даже втянулась. К ней зачастили одни и те же мужские лица, в основном местные работники. Конечно, это было все не то: ну какие ухажеры из этих водил и ларечников? Те, что поприличнее в общении, мордой не вышли или слишком старые; те, что помоложе и посмазливее, — хамы и тупицы. Но все равно приятно, как ни крути, что за день в окошечко заглядывают пять-шесть лиц с умильными улыбками и глупыми предложениями. «А я ничего, — думала Санька, крутясь перед большим зеркалом. — Конечно, если б ноги подлиннее, как у Машки… Зато у меня талия тоньше и совсем нет живота!»
В один дождливый сентябрьский вечер Санька рассчитала одинокого покупателя, посидела немного, зевнула, посмотрела на будильник. До закрытия еще полтора часа, ну ладно, час, в такую непогоду можно и пораньше. Только бы дождаться последнего автобуса, авось чего-нибудь и купят. Хотя вряд ли. А больше и не будет никаких автобусов, только ночью. Санька еще раз зевнула, взяла карандаш, папины черновики, которых он притащил целую стопку, и принялась рисовать. Темы ее рисунков нисколько не изменились за последние десять лет. Это по-прежнему были лошади, колдовские леса, озера с лунными дорожками, прекрасные дикарки и стройные юноши в доспехах и без оных. Да и техника особо не изменилась, разве что рука чуть тверже стала.
За окном бесновался ливень, а внутри жарко грел калорифер и мирно тикали часики. Санька тщательно выписывала лицо мужчины. Вернее, нижнюю половину лица, верхнюю закрывал капюшон. Про себя она обозвала мужчину «монах-воин», от этого сочетания сладко замирало сердце. Полюбовавшись наброском, она принялась старательно накладывать тени вокруг тонкого носа, резче обозначила ноздри, заставила их трепетать. Наметила легкие складочки в углах волевого, сжатого рта. Подумала и легкими штрихами обозначила ямочку на твердом, но изящном подбородке. Краем глаза уловила свет фар в окне. «Ага, последний пришел», — отметила Санька без особого энтузиазма и снова углубилась в изучение нарисованного лица.
Тут в окошко постучали, она подняла глаза и застыла. Вплотную к мокрому стеклу прильнуло живое лицо монаха-воина, наполовину скрытое капюшоном. Онемев, она наблюдала, как задрожали точеные ноздри тонкого носа, как дернулся и недовольно сжался волевой рот, но окончательно ее добила ямочка на подбородке. Из оцепенения вывел новый требовательный стук в стекло. Санька поднялась на ватные ноги и распахнула оконце. Незнакомец просунул в него голову, сдернул капюшон и сказал:
— Извините, что напугал. Мне, пожалуйста, пачку «Мальборо-лайт» и «Стиморол».
Рот из волевого превратился в нежный, мягкий, с пухлыми, почти детскими губами. А глаза — такие большие, синие и чистые. Саньке вспомнилось из какой-то книги: ясноглазый. Точно, про него.
— Какой «Стиморол»?
— Ну, не знаю… Зеленый.
— Зеленых не бывает.
— Красный? Синий?
— Красно-синий.
— Давайте. Не подскажете, где ближайший телефон?
Валера нервничал. Артур обещал встретить его на машине, чтобы отвезти в какой-нибудь тихий ресторанчик и обсудить результаты поездки. Результаты были неплохими: ему удалось договориться с фабрикой о закупке мелкооптовых партий канцтоваров по приемлемой цене. Валера и Артур вместе закончили юридический факультет и жутко этим гордились. Еще бы: самый престижный факультет, без мохнатой лапы не пролезть. Мохнатая лапа была и у того, и у другого. Не то чтобы супермохнатая — тогда бы они замахнулись на какой-нибудь столичный вуз. Их отцы были чиновниками чуть выше средней руки, матери — средней руки чиновницами. Они росли единственными детьми в своих семьях, читали одинаковые книжки, имели схожие музыкальные пристрастия. Вполне прогнозируемо подружились, по-доброму, без соперничества. Оба защитились с красными дипломами и пошли работать в юротделы разных, но очень похожих банков. Поработав с год, разочаровались в юриспруденции и решили организовать свой бизнес. Тут, очень кстати, банк, в котором трудился Артур, лопнул, и он заработал небольшую сумму, участвуя в придуманной своими коллегами взаиморасчетной схеме. Все было вполне легально: должники банка (из сознательных) возвращали деньги тем, у кого деньги в этом банке зависли, через посредничество начальника юротдела. Начальник был нормальный парень, посредническим процентом со всеми остальными юристами делился, благодаря чему Артур немного разбогател.