— Ничего я не задумала, — пробормотала Санька. Она решительно не могла найти нужных слов, просто не представляла, как себя ведут в таких ситуациях. Больше всего ей хотелось вскочить и бежать — очень быстро и без оглядки. Такую возможность ей немедленно предоставил Митрич.
— Ничего не задумала? Ну тогда греби отседова, чего сидишь тута? — дыхнул он ей в лицо прокисшим чесноком.
Санька отшатнулась. Перевела взгляд на Катерину Васильевну, ожидая, что та опять скажет что-нибудь вроде «папочка, не пугай Сашеньку», но та молчала и откровенно торжествующе смотрела на нее. Санька встала и пошла в комнату на деревянных ногах. Там огляделась невидящим взглядом, еще не понимая, что же ей делать. С кухни доносились обрывки голосов: «Митеньке скажет», «ну и пущай говорит, я, что ли, не хозяин?», «Петровны дочка — такая красавица», «сидит здеся, как у себя дома», «гляну-ка в шкатулку, все ли золото цело». Санька послушала немного, потом закрыла ладонями уши, зажмурилась и зашептала: «Нет-нет, это не про меня». Усилием воли встряхнулась, вытащила из угла свою сумку и стала быстро-быстро кидать в нее вещи дрожащими руками. Лихорадочно натянула пальто, ботинки и пулей вылетела из дома.
Уже на полпути к железнодорожной станции она вспомнила, что оставила в ванной все свои кремы, расчески, шампуни и зубную щетку. Замедлила было шаг, но потом одумалась и бросилась бегом. Электрички ходили часто, и уже через полчаса она стояла на автобусной остановке на привокзальной городской площади. Стояла и думала: как же явиться на глаза матери? Что сказать? Почему-то правда показалась ей такой неправдоподобной, что просто необходимо было выдумать какую-то историю. Дома еще никого не было, и Санька принялась бесцельно бродить по квартире, рассеянно беря в руки то одну знакомую вещь, то другую. В голове было пусто, никакой правдоподобной истории не придумывалось, и она решила сказать правду. Мелькнула идиотская мысль: «Может, мама хоть пожалеет?»
Любовь Андреевна пришла довольно поздно под ручку с мужчиной и в хорошем настроении. Она кокетливо смеялась в коридоре, говорила что-то деланно — капризным, как у маленькой девочки, тоном, мужчина в ответ что-то басил, и оба снова заливались колокольчиковым смехом. Однако, когда мама переступила порог комнаты и увидела перед собой бледную и задумчивую дочь, ее милое настроение рассеялось, как дым.
— Сашенька, в чем дело?
За ее спиной возник мужчина, который, даже на непридирчивый Санькин взгляд, был по меньшей мере лет на пятнадцать моложе матери. Его лицо можно было бы назвать симпатичным, если бы не бугристая, изрытая оспой кожа. Мужчина оценивающе осмотрел Саньку с головы до ног, задержал взгляд на груди под лопающимся от натяжения свитером, подмигнул и довольно осклабился. Санька вздрогнула от отвращения. «Еще немножко, и я стану ненавидеть всех людей», — подумала она и решила больше не обращать внимания на этого упыря.
— Мам, меня выгнали Димкины родители. Он еще не вернулся. Я поживу, пока он не приехал и не снял квартиру.
— Э… Поживешь?… — Мама беспомощно оглянулась на упыря, тот пожал плечами. — Конечно, доча, поживи. А у меня такая новость, — ее глаза загорелись от воодушевления, — представляешь, мы с Юрой уезжаем за границу. — Она нежно взяла упыря за руку и продолжала, глядя уже на него влюбленным взглядом: — Юра работает в фирме, посылающей людей на заработки в Европу. Мне он нашел место в Греции, горничной в гостинице. Пока я там буду по туристической визе, подзаработаю денег, — она многообещающе подмигнула Саньке, — он оформит все документы, и мы переедем к нему в Голландию. И поженимся.
— А почему сразу не поженитесь? — немного агрессивно спросила Санька.
— Потому, лапушка, — развязно ответствовал Юра, — что это может помешать оформлению документов на жительство.
— Ну, вам виднее.
— Наверное, виднее, я в этом бизнесе уже пять лет. — И он с мягкой укоризной посмотрел Саньке в глаза. Потом продолжал, обращаясь уже к матери: — Ладно, Любушка, я тогда пошел. Завтра мы едем сама знаешь куда, не забыла? Ну и хорошо. Пока, любимая. — Он с чмоканьем присосался к материному рту, а когда отлепился, одарил Саньку похабнейшим взглядом и даже еле заметно провел кончиком языка по губам. Ее передернуло, и она поспешила отвернуться. Юра, напевая, скрылся за дверьми.
Любовь Андреевна, явно стесняясь, посеменила на кухню и принялась там шумно возиться, рассказывая дочери что-то незначительное преувеличенно — бодрым голосом. Санька вполуха слушала с нарастающей тревогой. Неужели и здесь проблемы? Господи, почему нельзя просто нормально жить, не мучая и не обманывая друг друга?