– Привет, Кон, – кивнул Мигель. – Что будешь пить? Я сегодня гуляю. – Он обернулся и ухватил за локоть официанта-андроида, скользившего мимо:
– Ещё один коньяк, Фред. Сто грамм. Хотя нет, принеси-ка сразу триста. И ещё порцию сыра.
– Заказ принят, – бесстрастно ответил робот. – Одну минуту, господин.
Это была давно устаревшая модель, почти без мимики и голосовой модуляции. Говорили, что Фред обслуживает клиентов в баре «Розенкранц и Гильденстерн» уже полвека. С самого открытия. Мигель никогда не проверял, но верил, что так и есть. В конце концов, его личный робот-слуга Георг Пятый был старше Мигеля почти вдвое. Он достался ему от старшего брата, и Мигелю никогда в голову не приходило заменить его на современную модель.
Вспомнив Игоря, Мигель на секунду ощутил, как тёмное и горькое облако накрыло сердце. Как всегда, вот уже одиннадцать лет. Он любил брата и тяжело пережил его смерть.
«Сухов Игорь Александрович. Старший лейтенант, военлёт I класса. Родился 5 октября 2205 года. Погиб в неравном бою с инозвёздными захватчиками 15 сентября 2230 года над планетой Земля».
Это было высечено на обелиске Славы, который высился на центральной площади Нового Града и других столиц Колониального Союза планет Солнечной системы. Всего двенадцать тысяч четыреста пятьдесят восемь имён и фамилий – все, кто погиб, защищая Солнечную систему от Вторжения 2228 года.
И в самом низу обелиска – «Вечная слава героям!».
Да, одиннадцать лет… Чтобы смыть горечь с сердца, Мигель плеснул себе из графина коньяка.
– Что празднуем? – длинная рука Кона ухватила рюмку (Мигель специально попросил рюмку, а не бокал) и опрокинула содержимое в рот. После чего щёлкнула пальцами, на мгновение зависла над тарелкой и отправила вслед полупрозрачный ломтик сыра.
– Эй, – сказал Мигель. – А совесть?
– Когда ирландцу хочется выпить, он меняет совесть на виски, – изрёк О’Доэрти. – В данном случае коньяк. Чего ты? Сейчас Фред ещё притащит.
– А, ерунда, не обращай внимания. – Мигель снова налил в ту же рюмку и выпил.
– Нет, – внимательно присмотревшись к товарищу, заметил Конвей. – На праздник это не похоже. Что случилось, неужто за этого козла Домбровского переживаешь? Ха! Да он давно нарывался, гад. Знаешь, что у нас говорили? – он облокотился на столик и наклонился к Мигелю. – Жаль, говорили, что Миг Семнадцать вне игры, некому с пана гонор сбить. И тут – на тебе, такая приятная новость! – он засмеялся. – Вот. А ты грустишь. Радоваться надо!
Вернулся Фред с подносом, ловко поставил на стол новый графинчик с коньяком, ещё одну тарелку с сыром и рюмку.
– Господа желают что-нибудь ещё? – осведомился, как обычно.
– Пока нет, спасибо и свободен, – Мигель разлил коньяк по рюмкам. – Ты прав, Кон, будем радоваться. Будем, матрёшка в стакане, радоваться, и гори оно всё огнём!
Поздним вечером, почти ночью, из бара «Розенкранц и Гильденстерн» вышли двое товарищей, которые ощущали себя в эту минуту лучшими друзьями. Оба держались подчёркнуто прямо, были абсолютно уверены в собственной трезвости и несомненной способности адекватно оценить любую обстановку. Просто им хотелось приключений. И ещё выпить. Со вторым проблем не было – в закрывающемся на ночь баре они прихватили с собой бутылку виски ёмкостью ноль целых и семь десятых литра (коньяк закончился за полчаса до закрытия бара, на что вышибала Игнат безучастно заметил, что последний раз сталкивался с подобным два года назад, когда в баре отмечали выход книги «Тень Солнца» известного писателя Сергея Авгученко. Но тогда гуляли до трёх ночи, а сейчас и двенадцати нет).
А вот насчёт первого возникли разногласия.
– К девчонкам, – убеждал лучшего друга поэт и блюзмен О’Доэрти. – Я знаю одно место, где их есть. И гитара!
– Мне нельзя к девчонкам, – упёрся Мигель. – У меня Сандра. Забыл? Я только сегодня дрался из-за неё на дуэли. Мужчина должен хранить верность даме своего сердца!
– Эй! Кто тебя заставляет нарушать? Храни на здоровье свою верность. Так посидим. Ну, в смысле, ты так посидишь, – Конвей засмеялся.
– Ага. Это всё равно что прийти в «Розенкранц и Гильденстерн» и пить весь вечер томатный сок.
– Да, – сказал блюзмен. По его лицу было заметно, что он очень хорошо представил себе эту картину. – Извини.
– У меня другое предложение, – сказал Мигель.
– Какое? – с готовностью откликнулся поэт. – Согласен на любое, но с одним условием. Должны быть девчонки. Что за вечер без девчонок? Никаких перспектив, одно жёсткое похмелье.